Резня в ночь на святого Варфоломея - Филипп Эрланже Страница 13

Последствия оказались нешуточными. Ни Екатерина, вновь «ошеломленная», ни молодой король так и не простили гугенотам, что те заставили их «мчаться не чуя ног». Канцлер де Лопиталь утратил свое благотворное влияние.

— Это вы, — бросила ему королева, — вы своими красивыми словами о терпимости и справедливости довели нас до такого!

29 сентября в день Св. Михаила протестанты Нима бросили пятьдесят католиков на дно колодца. В ряде других городов также имели место погромы. Впоследствии это назвали Мишелиадой.

Возобновилась безжалостная война. Протестанты дерзко атаковали Париж. Монморанси, после того как отбросил их к Сен-Дени, был убит на поле боя.

— Я вдвойне в долгу перед Небесами, — сказала Екатерина, обо всем узнав, — во-первых, за то, что коннетабль отомстил за короля его врагам, а во-вторых, за то, что враги короля покончили с его коннетаблем.

Мир, подписанный в Лонжюмо «наспех, как попало» (март 1568), едва ли тянул хотя бы на перемирие. Католики продолжали охоту на гугенотов, протестанты отказались покинуть свои крепости, в особенности Ла-Рошель. Этот огромный порт укрывал флот корсаров, которые содержали себя за счет грабежа галионов Филиппа II. Вильгельм Оранский и его брат граф Людовик Нассау, вожди нидерландских повстанцев, получили в силу благосклонности своих единоверцев базы для действий на море и сколько угодно добровольцев. Королева, испытывавшая постоянный страх перед иностранным вторжением, грозила страшными карами тем, кто теперь дерзнул бы втянуть Францию в конфликт с Испанией.

* * *

1568 г. отмечен решающим поворотом. В то время как католики по побуждению папы Пия V и иезуитов трудились, дабы основательно исправить свою Церковь, Екатерина Медичи стала решительной противницей протестантов. После восьми лет попыток управиться с ними, найти в них опору против испанско-гизовской партии, она сделала вывод, исходя единственно из политической целесообразности, об их слабости и отсутствии в них национального духа. Если так, рассуждала она, лучше вернуться к политике Генриха II и доверить своему старшему сыну роль защитника веры. Символом того, что с прошлым покончено, было то, что Лопиталя отправили в отставку. Следом за кардиналом Лотаринг-ским, в Королевский Совет вошли итальянцы: Бираг, Гбнди, Гонзаго-Невер, преданные слуги госпожи Медичи, но досадно приверженные к вероломным и коварным способам действий, обычных для князей их малой родины.

Достопамятное заседание Совета (1 мая 1568) закончилось поражением последних поборников умеренности. Отныне религия станет вдохновлять на борьбу, сопоставимую с враждой гвельфов и гибеллинов, а монархия идентифицируется с одним из лагерей. Отвратительное начинание быстро утвердилось в свете нового порядка вещей. Дойдя до крайности, вроде той, которую она не простила гугенотам, Екатерина пожелала захватить Конде и Колиньи, засевших тогда вместе в замке Нуайе. Однако Таванн, которому поручили операцию, чтил рыцарский кодекс чести. Он дал вождям протестантов возможность вовремя бежать, после чего с умиротворенной душой отдал на разграбление покинутый замок.

И вновь немедля вспыхнуло «горнило ярости». Повсюду поднялись гугеноты, призывая в свои ряды ветеранов Итальянских войн и вступив в союз с Вильгельмом Оранским и немецкими князьями. Побережью угрожал английский флот. И война заново развернула цепь грабежей, преступлений и ужасов.

Новый эдикт запретил реформированный культ, предписал пасторам покинуть королевство. Он лишь подтвердил отставку Лопиталя и новые настроения королевы. Однако флорентийка не намеревалась предоставить все выгоды нового положения дому Гизов и их главе, молодому герцогу Генриху. Многочисленная клиентела Лотарингцев требовала для этого юнца командования армией, в надежде, что он добудет себе славу, подобную отцовской, и станет католическим героем. Но этого ореола Екатерина не желала ни для кого, кроме своего любимого сына. Генрих, герцог Анжуйский, которого называли Месье, стал в восемнадцать лет главным наместником королевства и главнокомандующим армии. Его матушка исступленно пеклась об его успехах, предписывая ему, как себя вести в своих ежедневных посланиях, а в трудные периоды лично являясь в его штаб-квартиру. Лучшей услугой, которую она ему оказала, стала опека Таванна.

Силы двух партий, умноженные за счет многочисленных наемников, мало чем отличались друг от друга. Они пустились в долгую заварушку, не брезгуя грабежами и чудовищными пытками мирных жителей, попадавшихся им на пути. Первое значительное столкновение имело место при Жарнаке. Здесь Таванн разбил протестантов. Оно не привело бы к существенным последствиям, если бы Конде, рухнувший с коня, не был умерщвлен, а герцог Анжуйский не проявил бы свою доблесть (13 марта 1569).

Отдавая дань уважения мифу о королевской крови, за которую войска платили такую цену, Жанна д'Альбре, королева Наварры, и принцесса Конде привезли своих юных сыновей в гугенотский лагерь. В сущности, адмирал остался единственным главой протестантской партии.

В другом лагере мощная пропаганда представляла Месье как надежду и главного бойца за дело католицизма. За несколько месяцев юный принц сумел приобрести военный опыт, который позволил ему затем снискать честь победы при Монконтуре. Эта ужасная баталия — стремительная, горячая, мудро проведенная, произошла 3 октября 1569 г.

Сперва удача колебалась и отвернулась от протестантов, когда адмирал, раненный в рот, вынужден был отступить. Швейцарские наемники перерезали до последнего всех немецких ландскнехтов, своих конкурентов. Множество пленных французов встретили бы ту же участь, не вмешайся Месье. Генрих проявил рыцарскую доблесть и качества стратега. По всей Европе прогремела его слава, воспетая Ронсаром. ⁴⁰ Его сравнивали с Александром, с Цезарем. Филипп II прислал ему почетную шпагу. Елизавета Английская и то была взволнована, пожелала увидеть портрет этого полубога и почувствовала, что сердце у нее не на месте.

Подобный триумф вывел из себя Карла IX. Король не выносил брата, предпочитаемого не только Екатериной, но также их младшей сестрой Маргаритой (Марго), к которой оба относились весьма пылко. Бросая вызов матери, король поспешно принял командование и в жажде трофеев предпринял осаду Сен-Жан-д'Анжели. Королевская армия разбилась об эту неприступную твердыню, потеряла плоды победы и дала Колиньи время восстановить свои силы.

Католики все еще верили, что адмирал ослаб, деморализован, засел за своими укреплениями, и вдруг увидели, что он перешел в наступление, прошелся по югу, захватил Лангедок. Вот он уже очутился в долине Роны и не скрывал своего намерения двигаться на Париж. Отравитель и два убийцы с кинжалами, подосланные к нему, оказались не в силах его остановить.

Королева, вернувшись к своему излюбленному методу, направила для переговоров двоих посланцев, Бирона и Маласси, с которыми Колиньи согласился встретиться в Монреале близ Каркассона. Бирон ничуть не скрывал своего восхищения этим человеком, постоянно побеждаемым, но «похожим на победителя».