Загадка Ленина. Из воспоминаний редактора - София Таубе-Аничкова Страница 13

Первые московские впечатления были не из приятных, тем более что взятая мною на дорогу провизия вышла, торговля существовала только на далеких толкучках, и я вынуждена была довольствоваться лишь доносившимся из кухни председателя аппетитным запахом щей и жареного мяса, которых мне, конечно, не предложили.

Такое положение вытекло из моего неведения условий московской фабрики и того, что я просила фабком выдать мне «командировочное довольствие» деньгами, предполагая приобрести в заводском кооперативе все необходимое. Но на получение там продуктов у меня не было времени, ибо мне сообщили, что единственный фабричный автомобиль уже выезжает в город и если я не хочу идти в Кремль за отсутствием иного сообщения пешком, должна ехать немедленно.

Так как на путешествие туда и обратно пришлось бы потерять не менее четырех часов, а обстановка фабрики не располагала к длительному пребыванию в Москве, я, утомленная бессонной ночью и неудобствами пути, все же предпочла остаться без завтрака, но выяснить в этот день хотя бы приемные часы Ленина.

В четырехместный автомобиль набилось семь человек; ехать некоторое время пришлось по высокому, крутому берегу реки, и перегруженная, испорченная машина ежеминутно останавливалась или делала скачки, заставлявшие опасаться ее падения вниз.

У ворот Кремля мне сказали, что желающие попасть на прием к Ленину должны являться к девяти часам утра.

Доставивший меня автомобиль уже уехал, связей с Москвой я почти не имела и, подумав, решила направиться к знакомым (с которыми не виделась и не переписывалась уже больше года), чтобы достать у них «взаймы» до завтра какую-нибудь пищу и отдохнуть.

Путешествие мое длилось почти полтора часа, а когда я наконец достигла цели, мне сообщили, что те, кого я спрашивала, уже полгода как выехали из Москвы.

Между тем бессонная ночь и голод начинали сказываться в охватившем меня вдруг утомлении и сонливости.

Тогда я вспомнила об одной из бывших сотрудниц «Всего мира», очень в эти дни бедствовавшей, но живущей не более как в получасе ходьбы от меня, и решила направиться к ней.

Ее я застала дома, но она могла предложить мне только стакан чаю из сушеной малины и за отсутствием хлеба кусочек такой соленой воблы, которой есть я не могла.

Услыхав, в какую обстановку попала я в Экспедиции, она предложила мне отправиться с ней немедленно в семью инженера, у которого служила, чтобы просить ее приютить меня на время пребывания в Москве.

— Только, — добавила она, — хватит ли у вас сил дойти туда? Они живут на другом конце города.

Это привело меня в отчаяние: мне, вообще, никогда не приходилось много ходить, и даже прогулки по Петергофскому парку казались далекими, а путешествие через всю Москву несколько раз в день было, пожалуй, по силам не каждому и в иных условиях.

— Попытаюсь, — ответила я. — Ужаснее всего, что, если даже ваши знакомые согласятся оставить меня у себя, я не могу этим воспользоваться сегодня. Утром, торопясь, я не успела засвидетельствовать в фабричном комитете документы и обязана выполнить эту формальность завтра до поездки в Кремль.

У инженера все устроилось удачно: меня напоили чаем с хлебом и, уговорившись, что утром переселюсь в нанятую комнату, около десяти часов вечера я двинулась в обратный путь.

— Предупреждаю вас, только, — сказал мне на прощанье инженер, — что свидания с Лениным вы не добьетесь. Я имею сношения с Кремлем, отлично знаю его порядки, и мне известно, что после покушения на жизнь Ильича к нему с трудом проникают даже лица пролетарского происхождения.

Предсказание было неприятно, но впоследствии заставило меня действовать сообразно с ним.

На этот раз путь мой лежал по малоосвещенным, а местами и вовсе темным улицам. Москву я знала плохо, и поэтому мне приходилось обращаться за указаниями к редким прохожим. Не знаю, умышленно или невзначай, но дважды мне указали ложное направление, и, потратив много времени на блуждание, я явилась на фабрику в первом часу ночи.

Председатель, по-видимому, уже съехал, так как входные двери были раскрыты настежь, вокруг было темно, тихо и жутко. Но утомление так притупило все мои ощущения, я была так счастлива, что, наконец, могу лечь и уснуть, что, когда зажженная мной в прихожей спичка осветила стоявшего там человека, я почувствовала страх только потому, что явилась новая помеха моему отдыху.

Молодой, прилично одетый человек представился мне рабочим Экспедиции и пояснил, что также прибыл из Петрограда и, не имея еще постоянного помещения, узнав о выезде председателя, явился сюда переночевать.

Перспектива провести ночь в расположенном вдали от жилья доме наедине с неизвестным человеком, когда в дверных замках не было ключей, а убийства были в порядке вещей, в другое время показалась бы мне ужасной, но сейчас я осталась к этому совершенно равнодушной.

К счастью, неизвестный оказался далек от черных замыслов и даже предложил мне поставить найденный им на кухне самовар и угостить имевшимся у него чаем.

Отказавшись от всего, не раздеваясь я бросилась в постель и мгновенно уснула. Однако сон на лишенной каких бы то ни было постельных принадлежностей кровати не освежил меня: на утро я встала разбитой, ноги мои от непривычной ходьбы распухли и мучительно ныли, и только мысль о невозможности оставаться дальше в этой обстановке могла вынудить меня двинуться в комитет.

Здесь мне сообщили, что автомобиль окончательно развалился и в Кремль придется идти пешком.

Это известие ошеломило меня, ибо, помимо того что сулило новые физические испытания, вынуждало снова отложить свой визит к Ленину, так как явилась бы я туда еще с большим опозданием, чем накануне.