Самый громкий процесс нашей эры. Приговор, который изменил мир - Сергей Лукацкий Страница 13

Пожалуй, стоит коснуться личности Иуды и его роли. Он, как один из двенадцати и близкий соратник, стоит особняком от прочих апостолов.

Само наличие этого персонажа некоторыми исследователями ставится под сомнение, поскольку в истории о роли и предательстве Иуды очень многое взято из пророчеств, что вызывает сомнение в ее исторической подоплеке. На эти выводы наталкивает и тот факт, что о ней умалчивают Климент Римский, Игнатий Антиохийский, Поликарп Смирнский и другие церковные авторы I и начала II в., молчит даже Иустин Философ, хотя он подробно пересказывает содержание Евангелий. Нет упоминаний про Иуду в Дидахе, нет и у авторов всех прочих посланий. На основании этого делается предположение, что история предательства Иуды сформировалась не ранее 70-х гг. II в.

Но я считаю факт существования Иуды как личности и факт его предательства очень вероятным, поскольку Иуда был позором для раннехристианской общины, и потому он не мог быть выдумкой.

Само имя Иуда (Иехуда) означает «хвала Господу» (Быт., 29: 35). Индивидуальное прозвище Иш-крийот может быть переведено как «еврей из пригорода» или «из города», а более собирательное имя для формирования антииудейской позиции придумать сложно. Имеется вариант перевода: «красильщик» (от евр. - арам, корняskar - красить) - может быть, он сам или кто-то из его предков занимался этим ремеслом. Есть вероятность, что прозвище Иуды - это искажение греческого sikarios (сикарий - кинжальщик), как называли террористическое крыло сопротивления римской оккупации. За эту версию говорит объединение Матфеем призвания Симона Кананита (Симон Зелот) и Иуды (Мф., 10: 4) - возможно, они были рекрутированы вместе из какой-то партизанской группы.

Евангелие от Иоанна называет Иуду «Симоновым», то есть, вероятно, сыном Симона. Можно предположить, что помазание Иисуса миром в Вифании происходило в доме Иуды, поскольку хозяином дома называют «Симона прокаженного» (Мк., 14: 3-9; Мф., 26: 6-7) или «Симона фарисея» по Луке (7: 37-48). Возможно, что Иуда был сыном этого самого Симона, а значит, он был старшим братом Лазаря, Марии и Марфы. Поэтому он имел полное право читать нотации сестре за трату дорогого масла на правах хозяина дома, чего не имел бы права делать, будучи гостем. Но это только версия.

Иуде, как и прочим ученикам, Иисус омывает ноги, и он не отлучен от причастия «плоти и крови Христовой», он полноправный апостол. Он поставлен даже выше прочих. Искариот был казначеем группы Иисуса, носил «денежный ящик» (Ин., 12: 3-6, 13: 29), что говорит о его высоком статусе в иерархии общины. Иуда - привилегированное лицо до последнего момента. Несмотря на то что Иисус все предвидит, Иуда сидит (точнее, лежит, поскольку на Востоке возлежали на трапезе) на почетном месте - рядом с Иисусом: «Иисус отвечал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам» (Ин., 13-26), но подать можно только на расстояние вытянутой руки, а на Востоке близко к главе стола располагают наиболее уважаемого человека. Личное предложение угощения - это знак особого уважения и внимания со стороны хозяина стола. Этот момент хорошо демонстрирует внутриобщинную иерархию. Более того, даже в Гефсиманском саду Иисус ставит Иуду выше прочих двенадцати, Он именует Иуду «другом»: «Иисус же сказал ему: друг, для чего ты пришел?» (Мф., 26-50) - то есть титулом выше, чем «ученик», даже выше, чем апостол-посыльный. К тому же Иисус не уклоняется от поцелуя, а если бы Он считал Иуду низким предателем, то мог не допустить контакта с ним.

По тексту Евангелий нельзя усмотреть хоть сколько-нибудь основательного и разумного мотива предательства. То, что Иуда сделал это из корысти, звучит абсурдно. Объем средств, которыми оперировал казначей общины, виден хотя бы из цитаты: «Ибо можно было бы продать его более нежели за триста динариев и раздать нищим» (Мк. 14: 5). «Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим?» (Ин., 12: 5). В другом эпизоде, насыщении пятью хлебами, Иисус не беспокоится о нехватке денег для накормления пятитысячной толпы, а спрашивает только: «Где нам купить хлебов, чтобы их накормить?» (Ин., 6: 5). Он уверен, что деньги у Иуды есть. Апостолы предложили: «Разве нам пойти купить хлеба динариев на двести и дать им есть?» (Мк., 6: 37). Значит, сумма, которая была в походной кассе общины, превосходила 200 динариев. Это говорит об объемах пожертвований и уровне популярности Иисуса. Поэтому 30 сребреников - это жалкая сумма для человека, который держал казну популярной общины, имевшей широкий круг состоятельных адептов.

Чему равнялся упоминаемый и ставший знаменитым сребреник Иуды, сказать сложно. Вероятнее всего, сребреником называется серебряный сикль (шекель-кадеш), единственная монета, которая имела хождение в Храме и которой оперировали коэны, якобы подкупавшие Иуду. Ценность шекеля, по сведениям Иосифа Флавия, равна приблизительно 4 римским динариям (или4 аттическим драхмам): «Сикль представляет еврейскую монету, равную четырем аттическим драхмам»(Flav.lud. Ant. III. 8: 2). Как известно, драхма - это около 4 граммов серебра (возможны колебания в зависимости от времени и места чеканки), тогда шекель - это что-то около 14-17 граммов серебра. А только одно миро, израсходованное на голову Иисуса, стоило в два с половиной раза больше. Так какой же был смысл Иуде, если он руководствовался корыстью, самому резать курицу, несущую золотые яйца, и отдавать на смерть человека, проповедь которого приносила столь щедрые дивиденды, находившиеся в его полном распоряжении? Нет, корысть - это абсурдное объяснение.

Возможно, Иуда этим шагом хотел вынудить Иисуса к раскрытию своего высокого статуса. Будучи радикалом-сикарием, Иуда мог надеяться на то, что Мессия в критической ситуации вынужден будет начать с помощью Яхве активные действия против римлян.

Но пожалуй, единственным разумным объяснением может быть то, что Иуда выполнил волю своего Равви, выступив в роли своеобразного эсхатологического катализатора, став детонатором ожидаемого Иисусом апокалипсиса. Такую версию подтверждает приказ: «Что делаешь, делай скорее» (Ин., 13: 27). Это логичное объяснение, но оно диссонирует со словами Иисуса: «Впрочем, Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться» (Мф., 26: 24; Мк., 14: 21; Лк., 22: 22) - что заставляет счесть эту цитату поздней интерполяцией, как и всю речь о плоти и крови. Или следует предположить, что этот намек адресован не Иуде.

Когда Иисус сообщает ученикам, что один из них предаст Его, это вызывает у них странную реакцию. Вопрос «Не я ли, Господи?» (Мф., 26: 22) не предполагает, что они думают о злонамеренном акте. Скорее это наталкивает на понимание ими того, что любой из них может совершить неосторожный шаг в условиях жесткой конспирации и стать причиной провала. Это объясняет странную реакцию Иоанна и Петра, когда якобы им открывается личность предателя. Они не выказывают ни тени возмущения, никаких эмоций. А ведь Иоанн проявил себя как человек горячий и невоздержанный, за что и получил свое прозвище - Воанергес. Да и Петр охотно хватался за меч, что также говорит о его несдержанности. Почему же они не подняли шум и не остановили потенциального предателя? Напрашивается объяснение, что они понимали - это воля их Учителя, необходимая часть Его плана, в которую они не могут вмешиваться.