Арабский мир в эпоху "Тысячи и одной ночи" - Эдвард Лейн Страница 13

Жители соседних или отдаленных местностей, а также путешественники посещают их, по случаю, с благочестивыми или благотворительными целями. Другие святые отличаются повадками дервишей или другими особенностями, такими как длинные и свободные накидки (называемые дилк), сшитые из лоскутов тканей различного цвета, длинные нитки бус, висящие на шее, потрепанная чалма и посох с обрывками тканей разного цвета, завязанными сверху. Они приобретают известность обладателей чудотворных сил, глотая стекло, огонь, змей и т. д. Некоторые из этих святых, безумцы на самом деле или те, которые имитируют безумие, бродят, даже в многолюдных городах, совершенно нагими и позволяют себе совершать безнаказанно мерзкие поступки, за которые по закону полагается смертная казнь. Такая практика запрещена религией и законом даже в отношении святых, но она применяется, а глубоко укоренившиеся предрассудки препятствуют наказанию тех, которые преступают религиозные и правовые нормы. Во время оккупации Египта французами главнокомандующий Мену обратился к шейхам (улемам) города с просьбой высказать свое мнение «относительно тех лиц, которые бродят нагими по улицам, крича и визжа, нагло претендуя на валийство. Народ считает их святыми, но они не совершают мусульманские молитвы, не постятся». Он просил сообщить, дозволяется ли такое поведение религией или противоречит закону. Французу ответили: «Подобное поведение запрещено и противоречит исламу, шариату и нашим традициям». Генерал поблагодарил их за ответ и приказал противодействовать такой практике в будущем, а также задерживать каждого, кто замечен в нарушении порядка. В случае безумия помещать задержанного в Маристан (больницу и лечебницу для умалишенных). Если же арестант не безумен, побудить его либо оставить свое безобразное поведение, либо покинуть город ^[76].

О признанных святых такого рода просвещенный поэт аль-Бадри аль-Хиджази пишет:

«Не видеть бы мне в жизни дурня, ценимого людьми как кутба!

Так что образованные люди принимают его за покровителя, нет, даже за Господа вместо Обладателя небесного трона.

Забывая Аллаха, они говорят: «Такой человек может избавить от бедствий все человечество?»

Когда он умирает, его могила становится местом паломничества, а чужеземцы и арабы толпами спешат к нему.

Некоторые целуют его гробницу, другие целуют порог ее двери и саму пыль.

Так поступают идолопоклонники в отношении своих истуканов, надеясь заслужить их милость».

Эти строки процитированы аль-Джабарти, когда он описывал весьма знаменитого в его время святого, сейида Али аль-Бакри (события месяца рабиа-ат-тани, 1214 г.). Нельзя не привести здесь краткую историю этой личности, поскольку она хорошо иллюстрирует характер и поступки таких безумцев, которых принято считать святыми.

Сейид Али аль-Бакри был маджзубом (безумцем), который считался выдающимся вали и пользовался большим доверием. Несколько лет он ходил обнаженным по улицам Каира с выбритым лицом и наббутом (посохом), с бессвязным бормотанием, к которому люди внимательно прислушивались и которое они толковали согласно своим желаниям и потребностям момента. Это был высокий, худощавый мужчина. Иногда он надевал рубаху и носил хлопковую тюбетейку, но, как правило, был необут и гол. Уважение, с которым к нему относились, побудило женщину по имени Аммуне последовать его примеру дальше, чем позволяло приличие. Она ходила за ним, куда бы он ни направлялся, прикрываясь вначале своим изаром (большим хлопковым покрывалом), наброшенным на голову и тело, и бормоча, как он, бессвязным языком. Входя вместе с ним в частные дома, она посещала, бывало, гаремы и внушала к себе доверие женщин, которые дарили ей деньги, одежду и распространяли молву, будто шейх Али обратил на нее внимание и повлиял на нее своим религиозным экстазом так, что она стала вали, святой женщиной. Впоследствии, свихнувшись в упоении еще более, она открыла лицо, надела мужское облачение. В такой одежде она продолжала сопровождать шейха. Когда они вдвоем бродили по улицам, за ними следовала толпа детей и обычных бродяг, некоторые из них разоблачались, подражая шейху, и пританцовывали. Их безумные поступки (а также безумства женщины) относили к религиозному экстазу, вызванному взглядом или прикосновением шейха, которые обращали их в святых. Плебеи и молодежь, следовавшие за ними, постепенно росли числом. Некоторые же из этих людей, когда проходили по рыночным рядам, похищали из лавок товары, усиливая таким образом сумятицу. Когда шейх отдыхал в каком-нибудь месте, сопровождавшая его толпа останавливалась, собирался народ, чтобы поглазеть на святого и его безумных спутников. В таких случаях женщина взбиралась на мастабу (каменную скамью в лавке) или поднималась на холмик и сквернословила, когда на арабском, когда на турецком языке. В это время многие из ее слушателей целовали ей руки, чтобы заслужить благословение. Однажды, после беспрепятственных бесчинств подобного рода в течение некоторого времени, толпа юродивых свернула в переулок, ведущий с главной улицы города к дому кадия. Они были задержаны проживавшим там турецким офицером по имени Джафар Кашеф, который, подведя бродяг к своему дому, накормил шейха, разогнал зевак, а женщину и юродивых посадил в тюрьму. Затем он отпустил шейха Али, подверг побоям женщину и безумцев. Женщину он отправил в Маристан в заключение, сопровождавших ее бродяг освободил после того, как они попросили пощады, оделись и протрезвели. Некоторое время женщина содержалась в Маристане. После освобождения она жила в уединении как шейхиня. Ее уважали, почитали за святость мужчины и женщины. Ей наносили визиты и в ее честь устраивали праздники.

Сейид Али, лишившись своих компаньонов и имитаторов, был вынужден вести другой образ жизни. У него был хитрый брат, который для эксплуатации безумия святого и наполнения собственного кошелька (зная, на примере египтян, как велика может быть вера в безумца) поселил сейида в своем доме, одел его в новое облачение, утверждая, что ему дозволено это и что он облечен достоинством кутба. Таким образом, он нашел способ привлечь толпы людей, мужчин и женщин, к посещению своего дома. Брат запретил сейиду брить бороду, которая постепенно достигла полной длины. Живя в покое и хорошо питаясь, старец потучнел и окреп. Между тем раньше, когда сейид, как уже говорилось, ходил нагим, он выглядел весьма тощим. В то время он обычно бродил по ночам по улицам голодным зимой и летом. Теперь, имея слуг, которые ухаживали за ним во сне и наяву, он проводил время в праздности, повторяя неясные, бессвязные слова, порой смеясь, порой бранясь. Во время своей пустопорожней болтовни он не мог не обронить слова, касающиеся проблем некоторых из его слушателей, которые относили их к его сверхъестественному знанию их мыслей и чувств, а также толковали эти слова как предостережения или пророчества. Мужчины и женщины, особенно жены знатных особ, стекались к старцу с подарками и пожертвованиями, обогащавшими брата. Оказываемый святому почет не прекратился и с его смертью. На его похоронах присутствовало множество людей разных слоев общества. Брат похоронил старца в мечети Аш-Шараиби в квартале Азбекие. Он соорудил для покойного максуру (ограждение из перил) и установил над могилой вытянутый в длину памятник. Брат часто приходил к могиле с чтецами Корана, певцами, исполнявшими оды в честь покойного старца, знаменосцами и прочими людьми, которые плакали, терлись лицом о решетки окна гробницы, черпали воздух этого места руками, чтобы запихнуть за пазуху или сунуть в пакет. Мужчины и женщины посещали гробницу толпами, принося пожертвования и восковые свечи, разного рода еду для раздачи бедным от имени старца ^[77]. Вытянутый в длину памятник над могилой, напоминающий большой сундук, был покрыт, когда я находился в Каире, черной материей, украшенной строками стихов из Корана, написанными белыми буквами. Слуга, сопровождавший меня во время поездок верхом и прогулок пешком, часто дотрагивался, когда мы были рядом с гробницей, до деревянной решетки вышеупомянутого окна правой рукой, которую затем целовал с целью получить благословение.