Запад и западное христианство на рубеже тысячелетий - Александр Коновалов Страница 13

В числе первых представителей пиетизма обычно называют Филипа Якоба Шпейера (1635–1705) и Августа Германа Франке (1663–1727). Шпейер считается основателем сообществ особой формы – «союз благочестия» («collegia pietatis»), в которых проповедовались идеи пиетизма. Эти группы постепенно распространялись по Европе, и в дальнейшем получили в Англии название «религиозных обществ» («religious societies»).¹¹⁸

Одним из наиболее известных учеников и последователей Шпенера стал А.Г. Франке. Будучи изгнан из университета в Лейпциге (а позже и в Эрфурте) за свои пиетистские взгляды, он стал преподавателем Университета Халле, основанного незадолго до того, и превратил университет в пиетистский центр. Из Халле пиетизм постепенно распространился по всему миру. Переписка Франке с американцем Коттоном Матером привела к созданию «религиозных обществ» в бостонских церквах, а идеи пиетизма непосредственно повлияли на американское ривайвелистское движение 1730–40-х гг., известное как «Великое пробуждение» (“Great Awakening”).

Движение пиетизма дало начало так называемой Моравской церкви (1727), которая как таковая представляет собой достаточно необычное явление.¹¹⁹ Через моравских проповедников пиетизм проник в Германию¹²⁰ и в Англию, где оказал огромное влияние на Джона Уэсли, основателя движения методизма. Моравские братья, проповедовавшие в Швеции, также помогли создать так называемую Шведскую евангелическую церковь.¹²¹

Однако по большей части лютеранская церковь и кальвинистские группы смогли вобрать в себя идеи пиетизма. Так, например, хотя распространение движения среди американских церквей привело к нескольким внутренним расколам, впоследствии большая часть отколовшихся групп воссоединились со своими церквами.¹²²

Немецкий пиетизм, основывающийся на лютеранском вероучении, не эксплуатирует доктрину предопределения. С другой стороны, он делает акцент на методически разработанном аскетическом поведении в повседневной жизни, привнося в лютеранство некоторые реформатские принципы – например, совершение добрых дел для умножения славы Господней. Важным элементом пиетистского благочестия стал методический труд верующего над углублением собственной святости, что является знаком благодати. Человек, достигший совершенства, познает волю Божию путем терпеливого ожидания и методических размышлений.¹²³ По сравнению с ортодоксальным лютеранством, лютеранский пиетизм был больше приспособлен к тому, чтобы способствовать укреплению личного благочестия и методическому проникновению религии в жизненную практику.

Реформатский пиетизм, в свою очередь, был прежде всего усилением реформатской аскезы. На практике благочестия делался столь сильный акцент, что догматические дискуссии, волновавшие государственные протестантские церкви, практически теряли свою актуальность. Для пиетистов было очевидно, что избранные могли заблуждаться в толковании догматов так же, как могли совершать иные грехи. Их опыт показывал, что многие плохо знакомые с богословием христиане с полной очевидностью обнаруживали наличие веры. С другой стороны, оказывалось, что богословское знание само по себе не служит залогом уверенности в избранничестве, которую дает подлинная вера. Следовательно, богословские познания вообще не могли служить свидетельством избранности.

Практическим результатом пиетистских религиозных принципов был еще более строгий контроль над профессиональной деятельностью верующего и еще более твердое религиозное обоснование профессиональной этики по сравнению с тем, на что были способны рядовые христиане, чья чисто мирская «добропорядочность» квалифицировалась «возвышенными» пиетистами как христианство второго сорта.¹²⁴

В XVIII в. значительное влияние на европейский и американский протестантизм оказало учение методизма. Первая организация методистов была основана Джоном Уэсли (1703–1793) и другими его единомышленниками в конце 1739 г.¹²⁵

Вероучительные положения методизма связывают учение с реформатской богословской традицией (за исключением учения о предопределении). Поиск «уверенности в спасении» был преобразован в методизме в единовременный эмоциональный акт обращения (даже связанный с определенным днем и часом), вслед за которым верующий уже в этой жизни мог достичь состояния христианского совершенства (безгрешности), чему служило «методически» систематизированное жизненное поведение.

Как это имело место в случае самого Уэсли, акт обращения, по убеждению методистов, имеет ярко выраженный эмоциональный характер. Состояние совершенства также относилось к области чувств – оно достигалось посредством нового акта столь же внезапного внутреннего переживания, «освящения». Как ни трудно достигнуть данной цели, стремиться к ней было необходимо, ибо она является залогом уверенности в спасении.

При этом подлинно обращенный должен доказать себе и другим, что грех не имеет больше власти над ним. Поэтому, несмотря на решающее значение свидетельства чувства, в методизме сохраняется требование святой жизни.

Стремление к освящению играло в методизме роль, сходную с учением о предопределении в кальвинизме, а его практическая этика идентична этике реформатства. Обращение мыслилось не как благочестивое наслаждение от общения с Богом в духе эмоционального пиетизма: пробужденное чувство должно было преобразовываться в рациональное стремление к совершенству. Методизм создал дополнительное религиозное обоснование аскетического жизненного поведения, которое сменило потерявшее свое значение учение о предопределении. Признаки обращения, необходимые для проверки его подлинности, мало чем отличались от кальвинистских.