Стоунхендж. Загадки мегалитов - Питер Браун Страница 13

Религия кельтов-друидов распространилась в Британии не ранее латенского периода железного века (с. –300). О древних кельтских народах, их культуре и религии до нас не дошло практически никаких свидетельств. До VII века не найдено литературных материалов (кроме толкований) на кельтском языке, не обнаружено связных произведений старше XI века. Римские и греческие писатели оставили нам современные им рассказы о кельтской истории, религии и обычаях. Эти повествования довольно отрывочны и обычно сводятся к обобщенным заявлениям о кельтах и их контактах с такими привилегированными нациями, как римляне и греки.

Стюарт Пигготт в своей авторитетной книге «Друиды» (1968) поставил давно мучивший всех вопрос, почему о жречестве в рамках варварской доримской кельтской религии, которому в греческой и римской литературе посвящено каких-то тридцать отрывков, малоизвестных и туманных, практически никто и не вспоминал, кроме нескольких ученых, почти две тысячи лет после его официального подавления римскими властями. Пигготт подчеркнул: «...вместо друидов, какими они были, нам преподают друидов, какими их хотят видеть» ^[8].

Старая красочная тема друидов была вновь подхвачена Уильямом Стакли в 1740 году, когда он опубликовал свой труд «Стоунхендж, храм, возвращенный британским друидам». Обри выражал свои идеи более осторожно, используя ремарки такого рода: «...Должен признаться, что это исследование – блуждание в потемках...» Стакли, однако, не обладал сдержанностью Обри и поэтому твердо заявлял, что друиды совершали свой культ в Стоунхендже и аналогичных местах, а объектом их поклонения был змей.

Стакли, начав свой тезис с убедительной библейской фигуры Авраама, слагает легенду, которая, касаясь по ходу дела визитов финикийцев в Британию, представляет собой классическое изложение традиционной гипердиффузионистской теории миграции. Но, несмотря на безудержный полет его фантазии, эта теория оказала сильное воздействие на последующих исследователей Стоунхенджа и других ученых и в общем и целом значительно повлияла на восприятие британской предыстории.

Будучи весьма наблюдательным полевым историком, Стакли провел прекрасное топографическое исследование Стоунхенджа. Его работа привлекла внимание к некоторым характерным особенностям, которые до этого оставались незамеченными. Некоторые новаторские аспекты его работы послужили стимулом для других ученых в смежных областях, однако порой это имело ужасные последствия. Например, Стакли утверждал, что открыл меру измерения, которую строители Стоунхенджа использовали в своей работе и которую он называл «друидским локтем». Она равнялась 20,8 английского дюйма (что фактически очень близко к египетскому царскому локтю длиной 20,67 английского дюйма, или 525 мм). Вряд ли стоит сомневаться в том, что работа Стакли также вдохновила Пьяцци Смита на определение его «пирамидального дюйма» и, вполне возможно, легла в основу идеи Флиндерса Петри об «этрусском футе» и так называемого «мегалитического ярда» Тома. Стакли также предполагал, что строители-друиды могли использовать магнитный компас для разработки геометрии Стоунхенджа, а исследовав ориентацию монумента, он пришел к выводу, что его строительство происходило примерно в –460. Впоследствии ряд энтузиастов использовали идеи Стакли о магнитной ориентации для определения дат строительства британских церквей и других сооружений, что принесло множество весьма сомнительных результатов. Он также отметил земляные работы, известные как cursus (латинское название для скакового круга), часто встречаемые в древней исторической литературе под названием «ипподром», на котором римляне (или другие, более ранние племена) устраивали соревнования колесниц.

Однако работа Стакли, посвященная Стоунхенджу, представляет собой особый интерес, так как он подчеркивает тот факт, что главная ось монумента указывает на северо-восток и на точку летнего солнцестояния. Это первая «астрономическая» ссылка в такого рода записях (не считая некоторых апокрифичных замечаний). Ряд исследователей, пошедших по стопам Стакли, тоже взяли на вооружение тему друидов. В 1747 году появилась работа Джона Вуда Choir Gaure Vulgarly called Stonehenge, on Salisbury Plain, Described, Restored, and Explained. Книга содержала первый подробный план монумента, но была переполнена теми же друидскими фантазиями.

Другим приверженцем друидов стал доктор Джон Смит, который в 1771 году опубликовал памфлет под названием Choir Gaur the Grand Orrery of the Ancient Druids, в котором писал: «После многочисленных посещений этого места я убежден, что это астрономический храм, и, насколько я помню, еще никто не исследовал принципы его использования. Я начал свои исследования без каких-либо инструментов или помощи, с одними лишь эфемеридами Уайта. Я предположил, что камень, называемый Пятой монаха, являлся указателем, который поможет разгадать, как использовалось это строение, и я не ошибся...»

Смит рассказывает, как он нарисовал круг вокруг «насыпи у рва» и разделил его на 360 равных частей, а затем провел «правильную линию» через Пяту монаха и отметил точку летнего солнцестояния. «...Следуя этому плану, я вскоре открыл способы использования всех прилежащих камней, включая те, которые составляли основу храма».

Астрономические рассуждения Смита весьма интересны. Он утверждает, что Стоунхендж функционировал как модель планетарной системы, но не был механизмом, показывающим движение планет, а представлял собой календарь из камней. Смит убедительно демонстрировал, что тридцать камней в одном из кругов, умноженные на значимое число 12 – поскольку греческий зодиак содержит 12 знаков, – дает в целом 360, «круглое» число дней, составлявших, как известно, древний солнечный год. Он также разделял идею Стакли о том, что ось монумента была ориентирована на точку летнего солнцестояния.

Несмотря на неверные выводы и краткие описания, одним из лучших исследований Стоунхенджа (и других мегалитов) XIX века можно назвать работу Джеймса Фергюссона «Монументы из необработанного камня во всех странах, их возраст и использование» (1872). Самой большой загадкой для всех исследователей Стоунхенджа было его происхождение и возраст, а также назначение этого монумента. Фергюссон аккуратно взвесил все свидетельства и пришел к выводу (ошибочному), отнеся его к постримскому периоду. Обратив особое внимание на теории, связанные с cursus и ипподромом, он отмечал: «Вероятность того, что эти ориентировки когда-то использовались для скачек, кажется мне наименее правдоподобной из всех догадок, которые когда-либо выдвигались... Все известные нам римские ипподромы позволяли лошадям вновь пробегать мимо места их старта, и ни один из ипподромов никогда не был длиной в милю, и тем более в милю и три четверти... Но если это не ипподром, то что же это?»