Мод. Откровенная история одной семьи - Донна Фоли Мабри Страница 13

— Дай мне малышку, она кушать хочет.

Он взял сверток и протянул мне. Я достала грудь и приложила к ней ребенка. Она помотала головой из стороны в сторону, наконец присосалась к груди и начала с причмокиванием сосать.

Джеймс просиял.

— Посмотрите-ка на нее! Все у нее будет хорошо, Мод!

Оказалось, грудью кормить больно, но была так счастлива, что в моей малышке столько жизни, что не обращала внимания на боль, и вскоре она отступила. Я посмотрела на Джеймса.

Должно быть, выражение моего лица его удивило.

— Что такое, Мод? Она в порядке.

— Она просто чудесная, но если я потеряла матку, значит, у нас больше не будет детей. И я не смогу родить тебе сына.

— Сына? Да какая разница! Только взгляни на нее, Мод, какая она красавица, здоровая, и как у нее все замечательно!

— Джеймс, посмотри еще раз на мою матку.

Он приоткрыл покрывало и заглянул между моих ног.

— Куда смотреть, Мод?

— Она во мне?

— Нет, просто лежит тут.

Я снова заплакала.

— Тогда, наверное, нужно пойти ее закопать. Нельзя же оставить ее тут валяться. Все равно пользы от нее теперь никакой.

Джеймс кивнул, собрал этот сгусток, завернул в тряпку и вынес.

Я продолжила кормить малышку, каждые несколько минут поворачивая ее на другую сторону, как делала Хелен с Фэйт.

Она была копия своего отца, со светлым пушком на голове, совсем как у Фэйт, когда та только родилась. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди: я никогда не думала, что можно любить кого-то так сильно.

Когда вернулся Джеймс, я уже крепко спала, и ребенок тоже, лежа у меня на животе. На следующий день он сказал мне, что это было самое прекрасное, что он когда-либо видел. Сказал, что ему хотелось бы много-много детей, но и ее будет достаточно.

Было позднее утро, а мы еще вовсю спали, как вдруг дверь шумно распахнулась и вошла мать Джеймса.

— Где моя внучка? — пророкотала она так, что мы оба подскочили.

Я открыла глаза и улыбнулась, преисполненная гордости за нашего прекрасного ребенка.

— Вот она — правда, красавица?

Матушка Коннор взяла ребенка, развернула и осмотрела с ног до головы.

— Девчушка! Красотка, просто красотка! А какие волосики, совсем как у папы! Она — просто копия Джеймса, когда он родился, только поменьше. Он-то у нас был богатырь! Тяжко тебе пришлось, Мод? Долго рожала?

— Сначала было ничего, где-то после обеда, а к двум ночи стало совсем невмоготу, но потом она родилась быстро, часам к четырем.

Джеймс сел на постели.

— Я бы встал, да мама уже несколько лет не видела меня в подштанниках.

Так он и остался сидеть, широко улыбаясь.

— Вставай, парень, да разведи огонь. Мы ведь не хотим, чтобы Мод с малышкой совсем закоченели.

Он подобрал брюки с пола, там, где накануне сбросил, и надел. Затем натянул рубашку и отправился разжигать камин.

Миссис Коннор покачала ребенка в левой руке, потом протянула правую и погладила меня по голове.

— Первый всегда самый тяжелый, Мод. Потом будет намного быстрее. Да и фигура у тебя подходящая.

Я замотала головой и разрыдалась. Джеймс положил руку матери на плечо.

— Прости, мам, но у нас больше не будет детей.

— Как это? Разве все прошло так плохо? Твой отец сказал, что врач пришел вовремя. Это он говорит, что у вас больше не будет детей?

— Нет, он такого не говорил.

— Тогда почему вы так думаете?

Я вытерла слезы одеялом.

— Я потеряла матку.

— Что? То есть как это — потеряла матку?

— Врач ушел сразу после того, как она родилась, и Джеймсу пришлось вымыть ее самому. Потом моя матка вывалилась, и мы не смогли затолкать ее обратно. Джеймс закопал ее на заднем дворе.

Миссис Коннор на минуту задумалась.

— Мод, ты ведь была с Хелен, когда она рожала. Ты видела все от начала до конца?

— Нет, как только дети рождались, мне тут же отдавали их мыть, и я уходила с ними на кухню.

— Хм, неудивительно! То, что выходит из тебя после рождения ребенка, — это естественно. Называется «послед». Матка у тебя на месте, и все будет хорошо. Можешь иметь столько детей, сколько захочешь.

— Правда? — Тут мы с матушкой Коннор захихикали. Джеймс уставился на нас. Я взяла свекровь за руку. — То есть все так и должно было быть?

— Ну конечно, это происходит при каждых родах. Вот доберусь я до этого доктора! Я ему покажу, как уходить, недоделав свою работу!

И мы засмеялись еще громче.

— Чего тут смешного-то? — спросил Джеймс. — Вовсе это не смешно! Мы думали, что Мод умирает!

Я затрясла головой, не в силах перестать смеяться.

— А мы-то ее все обратно запихивали!

Меня переполняло такое облегчение, такое счастье от осознания того, что я еще смогу подарить Джеймсу сына, которого он так хотел.

— Боже милостивый! — воскликнула миссис Коннор, согнувшись пополам от смеха. От шума проснулся и заплакал ребенок. Матушка Коннор протянула ее мне.

— Она уже поела?

— Конечно, мам, посмотри на нее! — сияя, ответил Джеймс.

Гордость оттого, как замечательно я справлялась с задачей быть матерью, пересилила стыд, я расшнуровала сорочку и приложила ребенка к груди. Она тут же присосалась и принялась завтракать.

Бабушка посмотрела на свою внучку и улыбнулась.

— Смотри-ка, какая деловая! Вырастет сильной и здоровой! Ты молодец, Мод, просто умница. Как ты собираешься ее назвать?

Я с улыбкой посмотрела на дочку.

— Не знаю. Я подобрала три-четыре имени, но окончательно так и не решила.

— Ты посмотри, какая хорошенькая, прямо лялечка-люлюшечка.

Тут уж пришел черед Джеймса смеяться.

— Так мы ее и назовем — Лулу!

Миссис Коннор повернулась ко мне:

— Ты согласна, Мод?

Об этом имени я не думала, но раз уж Джеймсу нравится, пусть так и будет.

— Если ее папе нравится, то я не против.

Матушка Коннор повернулась к Джеймсу.

— Принеси-ка мне Библию, она у меня на столе, и что-нибудь пишущее.

Он на минутку вышел и вернулся с Библией, чернильницей и пером.

Это была красивая, большая Библия — не такая, как носят с собой в церковь, а из тех, что обычно лежат в передней большого дома — с золочеными страницами и переплетом из толстой черной кожи. Матушка Коннор села за стол и открыла книгу. Затем сняла крышку с чернильницы и обмакнула в чернила кончик пера. Немного помедлив, она посмотрела на меня.