Наталья Гундарева - Наталья Старосельская Страница 13

С расстояния времени особенно отчетливо видится, что начинающая актриса сделала самый, может быть, точный и необходимый выбор. Возможно, в другом театре она начала бы свое восхождение стремительнее и ярче, может быть, играла бы больше, чем в Театре им. Вл. Маяковского, но, серьезно и строго относясь к профессии, Гундарева не хотела быть единственной звездой на небосклоне – она хотела быть равной среди равных у режиссера, которым оказалась зачарована на всю жизнь.

Однажды, беря интервью у Натальи Гундаревой, журналист ей сказал:

– Но и среди ведущих есть... как это сказать... самый ведущий...

– У нас это Андрей Александрович Гончаров, – ответила актриса. – Далеко не молодой человек. И думаешь: ты устаешь, а он всегда в театре. Кто-то опаздывает на репетицию, а он никогда... Равновесие в труппе, психологические «качели» – это от него. При том, что сам он взрывной, неровный. Для Аллы Балтер наш театр по счету, кажется, четвертый; так она в одном интервью сказала, что нигде ей так спокойно не работалось... Лидер – тот, кто берет все или многое на свои плечи. О себе я так сказать не могу. В чужой жизни трудно разбираться, в своей бы разобраться.

Гончаров оставался для актрисы до самого последнего момента «самым ведущим», единственным. Он построил свой дом-театр, который стал родным домом и для его любимой артистки – Натальи Гундаревой. У них был свой, единый символ веры. «Загадка XX века: есть кино, телевидение, радио, а люди все-таки продолжают ходить в театр. Почему? – размышлял Гончаров. – Почему возникает у них эта потребность, несмотря на то, что они часто выходят из зала, так ничего и не получив от нас, разочарованные? Почему они стоят в очереди за билетами? Почему даже поток неудачных спектаклей не убивает в людях эту потребность?

Польский режиссер А. Вайда считает: людям необходимо собираться вместе, чтобы услышать со сцены исповедь, интимную и доверительную. Живущие в большом городе, разобщенные, занятые каждодневным делом, суетой будней, заботами повседневности, люди ищут контактов. Они приходят в зрительный зал в надежде на откровенный, умный и честный разговор. Каждый раз, покупая билет, человек бессознательно на это надеется. Ведь нет ничего прекраснее живого слова друга, тепла его руки, щедрости его сердца. Ежедневный приход тысяч людей в театр – проявление величайшего зрительского доверия к нам, людям сцены, и мы должны это ценить и понимать: человек может по-разному объяснять свою тягу к театру – называть ее желанием развлечься или отдохнуть, но главное – поиск живых контактов и исповедь...

Момент встречи актера с залом в театре всегда неповторим. Повод разговора каждый раз один и тот же, а атмосфера в зале другая, люди другие – и связь актера с ними становится иной. И предлагаемые обстоятельства сегодняшнего спектакля будут не такими, какими были вчера. Даже самый сокровенный разговор с экрана в самом талантливом фильме лишен интимности, он никогда не обретет характера своеобразного заговора людей на сцене с теми, кто сидит в зале. Театр предполагает особый способ человеческого общения».

Театр им. Вл. Маяковского в начале 1970-х годов, когда Наталья Гундарева поступила в труппу, действительно, был на виду и на слуху у всех. Достаточно бегло просмотреть рецензии на такие спектакли, как «Дети Ванюшина» с Евгением Леоновым в главной роли, поставленный Марком Захаровым «Разгром» с блистательными Арменом Джигарханяном, Игорем Охлупиным, «Смерть Тарелкина» Петра Фоменко, чтобы понять: этот театр был в каком-то смысле подлинным лидером. Сюда стремились, чтобы услышать, узнать нечто очень важное о жизни и о себе. Впрочем, в те годы театр как явление был истинным властителем дум, и тем, кто это время в памяти сохранил, все труднее и труднее в сегодняшнем зрительном зале и на подмостках...

Как и все молодые актеры, Наталья Гундарева прошла через массовые сцены и вводы, рассматривая их как особую производственную необходимость. Это была хорошая школа – не теряться, находить свое место в кругу прославленных мастеров, нащупывать медленно, но верно свои, только свои «точки» в этом мощном пространстве, имя которому Театр.

«Я на работе. Люди по наивности думают: ах, искусство! А это фабрика, – говорила Гундарева. – У нас такое же производство, как везде. С финансовым планом, с премиями за соцсоревнования, с тринадцатыми зарплатами... Конечно, в театре по молодости мне давали роли, которые самой не нравились. Но как я могла отказаться?»

Об этом периоде самого начала работы Гундаревой в театре вспоминает Петр Меркурьев: «...Незабвенная, светлой памяти Александра Яковлевна Москалева-Свердлина была провидицей, когда сказала: "Гончаров такую деваху в театр привел! 'Старик' (имелся в виду Мейерхольд. – П. М.) позавидовал бы. Какая там Бабанова!" И буквально на следующий день на улице Герцена мы с тетей Шурой, идя домой (а я жил тогда у Александры Яковлевны), увидели на остановке «пятерки» троллейбуса удивительную девушку. Она стояла какая-то одинокая, трогательная, грустно-веселая.

– Наташка, ты куда? – спросила Александра Яковлевна.

– Ой, здравствуйте... Еще не знаю. «Окно» между репетицией и спектаклем...

– Так пойдем к нам! Пообедаем, немного отдохнешь (Александра Яковлевна жила буквально напротив Театра Маяковского).

И Наташа как-то очень просто, без всяких колебаний согласилась.

Мы быстро дошли до Хлынова тупика, поднялись на 5-й этаж, вошли в квартиру. А надо было видеть этот дом, который хранил какой-то особый дух. Как было уютно и радостно в квартире Александры Яковлевны, хотя уже несколько лет, как она овдовела (Лев Наумович, легендарный Свердлин, умер в 1969 году в своей квартире на Ленинском проспекте, и Александра Яковлевна быстро обменялась в Хлынов тупик, где практически воссоздала обстановку прежнего своего дома. А дом этот был приютом для многих и многих друзей удивительных людей).

И вот мы вошли. Наташа тут же как-то очень просто взялась за «кухонные» дела, нарезала овощи, почистила картошку, а тетя Шура поставила на плиту суп и сказала:

– А теперь, пока готовится, пойдем поболтаем.

И все в тот день успели: и весело поговорить, и вкусно пообедать. Уходя, Гундарева сказала: «Как у вас, Александра Яковлевна, хорошо! Я слышала об этом и от Лазарева с Немоляевой, и даже от Гончарова. А теперь и сама это почувствовала».

«Так приходи! Всегда рады тебя видеть!»

Потом Наташа бывала еще не раз у Александры Яковлевны – забегала между репетицией и спектаклем. Помню, как подолгу стояла она в «алькове» большой комнаты, где были развешаны фотографии Льва Наумовича Свердлина в ролях.

– Какой он везде разный! – сказала она как-то...»

Для юной Натальи Гундаревой было очень важно накапливать впечатления отнюдь не только театральные. Всегда любопытная к живой жизни, она ощутила духовно наполненное, пронизанное памятью о большом артисте и прежнем театре бытие в доме Александры Яковлевны Москалевой-Свердлиной и потянулась всем своим существом к этой атмосфере. А мудрая, прозорливая Александра Яковлевна сразу разглядела во вчерашней студентке будущую серьезную, большую актрису...