Адмирал Нимиц - Элмер Б. Поттер Страница 13

Капитан Нимиц, нежно полюбивший Анну и тронутый сиротской судьбой внука, поселил обоих в своей гостинице и уделял мальчику много времени. Для капитана их присутствие рядом стало благоприятным изменением в жизни, потому что он недавно овдовел и, наполовину удалившись от дел, оказался на перепутье. Почти все хлопоты по управлению гостиницей к тому времени взял на себя его второй сын, Чарльз Генри младший. Большинство других детей женились и уехали. Младший сын Генри находился в Массачусетсе, где учился в Ворчестерском политехническом институте. Он оказался единственным из сыновей Нимица, кого капитан смог послать в колледж.

Еще младенцем Честера окрестили в лютеранской церкви. Подобно всем детям своего поколения из Фридрихсбурга, он вырос, с малых лет зная два языка, в атмосфере наполовину немецкой и наполовину американской. На Рождество в вестибюле гостиницы ставили кедровое деревце, ветви которого украшали гирляндами из попкорна и цветной бумаги и увешивали фруктами, позолоченными орехами и печеньем. И в отеле, и на кухне «бабули» Хенке через дорогу не переводилось «Zimmet Sterne» — печенье с корицей — и «Pfeffernuesse» — печенье, как ни удивительно, с перцем. На детских рождественских вечеринках появлялся весьма американский Санта-Клаус, которого встречали молитвой: «Ich bin klein; min Herz ist rein; soli niemand drin wohnen also Jesus allein» ^[11].

В раннем детстве Честер больше всего был привязан к матери и дедушке по отцовской линии. О нем адмирал много лет спустя написал: «Отца я не знал, потому что он умер до моего рождения. Зато у меня был замечательный седобородый дедушка, Чарльз Г. Нимиц, живший во Фридрихсбурге, штат Техас. Там он построил гостиницу в форме парохода. В перерывах между обязанностями по дому и уроками я, широко раскрыв глаза, слушал истории деда о его молодости на германском торговом флоте.

— Море, как и жизнь, ставит суровые задачи, — говорил он. — А чтобы их решать, надо учиться всему, чему сможешь, а затем делать все, что в твоих силах, и сохранять спокойствие — особенно тогда, когда не можешь что-либо изменить.

Мудрость дедушки настолько впечатлила Честера, что он и не вздумал протестовать, когда старый джентльмен вручил ему жокейскую шапочку, чтобы тот надел ее в свой первый школьный день — хотя он пошел в школу босиком и одетый только в джинсы и рубашку. Столь нелепо одетый, мальчик отправился в школу с некоторой робостью, потому что до сих пор мало общался с другими детьми. Едва он появился на школьном дворе, как какой-то мальчишка сбил с него шапочку. Честер поднял ее и надел, но шапочку сбили снова. К школьному порогу Честер подошел уже с синяками под глазами и в разорванной одежде, а от шапочки остались одни клочки. Но за эту шапочку он дрался целый день и принес ее обрывки домой.

Честер так никогда и не понял, почему любимый дедуля Нимиц вручил ему ту злосчастную шапочку. За несколько месяцев до смерти адмирал спросил: «Как по-вашему, почему, ну почему дедушка дал мне в школу ту самую шапочку?» Можно предположить, что старый джентльмен пытался взрастить в мальчике умение быть собой несмотря ни на что, как бы его поведение ни отличалось от поведения окружающих. Однако не исключено, что старик просто не устоял перед соблазном в очередной раз подшутить, даже над собственным внуком.

К этому времени Уильям Нимиц, он же дядюшка Вилли для Честера, вернулся из Массачусетса гордым обладателем диплома инженера. Таким образом он стал, возможно, самым образованным человеком во Фридрихсбурге. Семья и друзья ожидали от него великих свершений. Казалось, он стоит на пороге блестящей карьеры. Но ничего подобного не произошло. Очевидно, его инженерные таланты в районе Фридрихсбурга никому не понадобились. Однако дядя Вилли вызвал всеобщее ликование, завоевав руку и сердце овдовевшей Анны, все еще красавицы. Они поженились на Рождество 1890 года. Так Честер обрел нового отца, не сменив фамилии.

От безработицы Вилли спасла старшая сестра, устроившая его управляющим отеля «Сент-Чарльз» в Кервилле, штат Техас, который она, очевидно, приобрела, выйдя замуж, поэтому Вилли перевез семью на две мили из живописного Фридрихсбурга в городок Кервилль, стоящий на берегу реки Гваделупы и поселился с ней в отеле. По сути, отель представлял из себя всего лишь разросшийся пансион — беспорядочно выстроенное и обшитое досками двухэтажное здание с верандой, балкончиками и карнизами в завитушках. Селились там в основном владельцы ранчо, путешествующие торговцы и туберкулезники, желающие исцелиться, подышав здоровым сельским воздухом Техаса.

Подобно своей покойной свекрови, Анна распоряжалась на кухне, готовила почти всю еду и командовала одной или двумя горничными, убиравшими в номерах. По сути, ей также пришлось взять на себя почти все управление отелем. Вилли почти все время болтал на веранде с постояльцами или отправлялся на долгие прогулки. Его козлиная бородка и растущее брюшко стали привычным зрелищем на улицах Кервилля. Он старался каждый день осматривать все строительные площадки в городе и постепенно приобрел репутацию самого упорного городского зеваки. Анна вышла замуж еще за одного слабака. Вилли сознавал свои недостатки и нередко печально говорил:

— Будь у меня неограниченный источник серебряных долларов, я все равно не смог бы заработать, продавая их по 50 центов за штуку.

Анна тянула свой воз радостно и без жалоб. Она подарила Вилли двух детей — Дору, родившуюся в 1895 г., и Отто, родившегося два года спустя. Тяжелый труд не лишил ее привлекательности — она осталась стройной, а морщинки лишь придали выразительность и характер ее красивому лицу. Друзья и соседи восхищались ею и уважали, а дети ее обожали. В 1924 году, когда она умирала, Честер примчался к постели умирающей матери с флотских учений в Тихом океане — сначала на корабле, а затем на самолете, и успел услышать ее последние слова:

— Я знала, что мой сыночек-Валентинка ко мне приедет.

У Честера было нормальное детство мальчишки, выросшего в маленьком городке. Дружелюбный как щенок и прозванный Ватная Голова, он завел много друзей среди мальчишек в Кервилле и Фридрихсбурге, куда часто ездил на каникулах. Вместе с приятелями он купался, рыбачил и охотился на кроликов и голубей на берегах Гваделупы в Кервилле или Таун-Крик в Фридрихсбурге. Великими событиями каникул становились недельные поездки на природу вместе с дедушкой Нимицем. Капитан говорил Честеру, чтобы он пригласил друга. Затем выкатывал из сарая большой запряженный лошадьми фургон, и они отправлялись в путь, иногда до самой реки Ллано на севере. В лагере дедушка стряпал и рассказывал байки у костра, а мальчики охотились, рыбачили или просто бродили по лесам.

Честер обожал и поездки на ранчо, где дедушка Генри Хенке выращивал скот. Там он целыми днями ездил с ковбоями, затем возвращался — к одному из замечательных немецких обедов, приготовленных бабушкой Доротеей Хенке, которые он поглощал под оживленную беседу — всегда на немецком. Столь же памятными для Честера были поездки на ранчо дядюшки Отто у Совиного Ручья, расположенное между Фридрихсбургом и Кервиллем. Там его ждало восхитительное развлечение — толкать косилку по овсяному полю, вспугивая гремучих змей, которых мальчишки тут же убивали. Затем они связывали тушки и получали супергремучника — предмет восхищения и зависти городских мальчишек.