Калиостро - Елена Морозова Страница 13

Но до предательства еще далеко, пока же можно задаться вопросом: чем привлекла Лоренца решительного и дерзкого Джузеппе? Выразительными глазами, умевшими посмотреть на мужчину так, что его охватывала дрожь? Пухлыми алыми губками, скрывавшими жемчужной белизны зубы? Приятной полнотой фигуры с тонкой талией и развитой грудью? Маленькими нежными ручками, чьи плавные движения словно манили подойти и прижаться к ним губами? Крохотной ножкой с изящной щиколоткой? Волнующей соблазнительной походкой? Или же незамутненным науками умом, жадно впитывавшим все, что говорил ей пылкий поклонник? Наверное, всем вместе. А что могло побудить красавицу, не знавшую отбоя от поклонников, принять предложение Джузеппе? Смуглый, как и положено сицилийцу, черноглазый, небольшого роста, с густыми курчавыми волосами, вздернутым носом, широкоплечий, начинающий полнеть, с короткой шеей… словом, отнюдь не красавец, да еще на двенадцать лет старше. Как ему удалось приворожить юную кокетку? Наверное, живостью блестящих черных глаз, стремительностью движений, страстными поцелуями, фантастическими россказнями и необычайной яркости одеяниями. Он наверняка заговорил ее родителей, не желавших выдавать дочь замуж в столь раннем возрасте; Бальзамо не только убедил их в своем великом будущем, но и привлекательными красками расписал нынешнее свое положение, похваляясь связями «наверху». Но, судя по римскому кругу его знакомств, в аристократическое общество он, несмотря на рекомендации, принят не был. А может, он сам отказался от предложения кардинала Орсини пойти к нему в секретари: Джузеппе хотел всего и сразу, и каждодневная бумажная работа его не привлекала, тем более что больших денег она не сулила. Зато он умело ввернул нужные имена в разговоре с родителями невесты, и согласие было получено. В апреле 1768 года четырнадцатилетняя Лоренца Феличиани и двадцатишестилетний Джузеппе Бальзамо, рисовальщик пером, обвенчались в церкви Сан-Сальваторе ин Кампо.

Молодые супруги стали жить в доме родителей Лоренцы, но, как это часто бывает, вскоре рассорились с родителями и перебрались на съемную квартиру. Собственно, семья Лоренцы с самого начала не питала особой симпатии к супругу дочери, тем более что его занятия вызывали подозрения, а его небрежное отношение к религиозным обязанностям возмущало до крайности. И вряд ли они были довольны тем, что дочь их, выйдя замуж, отнюдь не перестала кокетничать напропалую, а муж, как донесли им, поощрял кокетство жены и даже наставлял ее в науке нравиться мужчинам.

Кокетство Лоренцы требовало денег, небольшое приданое быстро утекло сквозь пальцы, и Бальзамо, относившийся к жене как к куколке, связался с двумя своими земляками, ставшими весьма опасными субъектами: Оттавио Никастро (кончит свои дни на виселице) и маркизом Альятой. Альята похвалялся патентом полковника прусской службы, подписанным самим Фридрихом Великим, и называл себя полномочным представителем прусского двора. Когда компаньоны стали больше доверять друг другу, маркиз лично изготовил полковничий патент и для Бальзамо, где тот именовался полковником (Калиостро всегда нравился чин полковника) испанской службы графом Фениксом; похоже, именное этим патентом Калиостро впоследствии отправится в Россию. Сомнительный маркиз стал очередным учителем жизни Джузеппе: он научил его не только подделывать патенты, банковские векселя и аккредитивы, но и без последствий пускать их в оборот. Подобного рода деятельность не способствовала оседлому образу жизни, и через семь месяцев после свадьбы супруги Бальзамо вместе с новыми приятелями пустились в путь. Говорят, за науку Джузеппе заплатил Альято прелестями собственной супруги.

Большинство биографов утверждают, что буквально с первых дней совместной жизни Калиостро начал осуществлять воспитание чувств своей половины, а именно убеждать ее не скрывать дарованную ей Богом красоту, а использовать ее во благо мужу. Измена мужу не является изменой, если совершается ради него и с его согласия. Более того, это долг любящей супруги, ибо таким образом она помогает супругу, коему всем обязана. Резонно предположить, что изумленная Лоренца поведала родителям о мужниных наставлениях, а те, возможно, даже попытались расторгнуть брак дочери из-за безнравственных, а главное, противных церкви взглядов зятя, кои тот слишком откровенно проповедовал. Впрочем, мужчины издавна использовали женскую красоту для решения собственных проблем, а во времена Калиостро супружеская верность и вовсе вышла из моды. Тем не менее развода не последовало. Потому что Лоренца любила мужа? Или потому что, как истинная католичка, развода не принимала? Или была уверена, что развод бросит тень прежде всего на нее и вряд ли ей, простолюдинке, вновь предложит руку и сердце столь знатный господин? А может, сам Калиостро не собирался отпускать от себя любимую жену? Не исключено также, что Лоренце понравилась новая, бурная и пока еще непонятная ей жизнь, в которую окунул ее супруг…

Как бы там ни было, за время странствий Лоренце не раз приходилось выручать супруга из переделок с помощью только собственной красоты. Быстро постигая мир, окружавший Джузеппе, вскоре она действительно стала его соратницей и помощницей. Во всяком случае, когда в Лорето Никастро донес на своих приятелей, а Альята, забрав все деньги, скрылся, подкинув Бальзамо компрометирующие документы, Лоренца уверенно спрятала опасные бумаги за корсаж. Ничего не обнаружив, полиция вынуждена была супругов отпустить.

Оставшись без средств, Бальзамо решил направить стопы в Галисию, к гробнице святого Иакова Компостельского. При дороге, ведущей к мощам святого, мальтийские рыцари держали гостиницы для паломников, где без всякой платы можно было получить кров и пищу. По пути красота Лоренцы наверняка поможет заманить в сети крупную рыбу с толстым кошельком, а он найдет способ, как облегчить сей рыбке кошелек. С собой Джузеппе прихватил толстую книгу «Чудесные тайны» («Secreti ammirabili») известного итальянского картографа и натуралиста XVI века Джироламо Рушелли, известного также под псевдонимом Алессио Пьемонтезе. Живым и доступным языком Пьемонтезе раскрывал читателям загадки природы, приводил рецепты целебных составов от всех болезней, рассказывал о свойствах минералов и веществ, об алхимических превращениях. Надо сказать, популярностью книга пользовалась необычайной, хотя наряду с простыми составами автор приводил немало составов экзотических, куда следовало добавить, к примеру, кровь удода или корешок мандрагоры. Долгое время Джузеппе не расставался с этой книгой, извлекая из нее полезные сведения как для составления бальзамов и эликсиров, так и для алхимических опытов.

Как проходило паломничество молодых супругов и действительно ли они его совершили — неизвестно. Достоверно одно: когда (на обратном, по их словам, пути) они прибыли в Экс-ан-Прованс и остановились в гостинице «Три дельфина», их приметил проживавший здесь же Казанова и впоследствии поведал об этой встрече в книге «История моей жизни». Надо сказать, обычно Казанова останавливался не в худших гостиницах, следовательно, ко времени их встречи дела супругов шли не так уж плохо. Распознал ли знаменитый соблазнитель в Бальзамо своего собрата-авантюриста или принял его за подлинного паломника? Трудно сказать, ведь «История…» написана тогда, когда автор, как и вся остальная публика, уже знал печальный финал карьеры Калиостро…

«Однажды за обедом завели разговор о новоприбывших паломнике и паломнице, итальянцах, что шли пешком из Галисии от святого Иакова, должно быть, знатных особах, ибо, вошед в город, они роздали нищим немало денег. Прелестная паломница, коей, сказывали, было лет восемнадцать, такая была уставшая, что сразу легла почивать»⁹. Побуждаемый любопытством, Казанова решил нанести визит землякам. Паломнице на вид было не более восемнадцати; она сидела в кресле, и ее красивое, утонченное лицо выглядело необычайно усталым. Она сказала, что зовут ее Серафина Феличиани ^[22] и родом она из Рима, о чем, по словам Казановы, могла бы и не говорить, ибо он сразу понял это по ее выговору. «Паломник, возившийся с ракушками, прицепленными к ее черной клеенчатой накидке, не пошевелился; указав глазами на жену, он, казалось, предлагал забыть о его скромной особе. Выглядел он лет на пять-шесть старше ее, ростом мал, крепко сбит, лицо запоминающееся, исполненное отваги, наглости, насмешки, плутовства, тогда как на лице жены его, напротив, были написаны благородство, скромность, наивность, мягкость и стыдливость. Оба они с трудом изъяснялись по-французски и вздохнули облегченно, когда я заговорил по-итальянски. […] Судя по паспорту, выданному в Риме, фамилия его была Бальзамо. Читатель встретит спустя десять лет Бальзамо, превратившегося в Калиостро. […]