Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Леонид Млечин Страница 13

— Необходимо сначала разобраться в правительстве, а потом уже, если надо, выносить на политбюро.

Тихонов был недоволен тем, что секретариат ЦК берется за чисто хозяйственные вопросы.

— А что делать, если вы не решаете, — огрызнулся Михаил Сергеевич.

— Не пытайтесь работать по проблемам, в которых вы некомпетентны, — не менее резко ответил Тихонов.

Андропов не стал высказываться по существу, снял вопрос по формальной причине:

— Не дело вносить на заседание политбюро несогласованные вопросы.

Косвенно он сделал выговор Горбачеву. Представлять на политбюро неподготовленные вопросы считалось большим аппаратным промахом. Все важнейшие вопросы полагалось заранее согласовывать со всеми членами политбюро.

Михаил Сергеевич помог Андропову убрать те фигуры, от которых Юрий Владимирович хотел избавиться. В первую очередь от министра внутренних дел Николая Анисимовича Щелокова.

Андропов приказал начать борьбу с коррупцией. Схватились за то, что лежало на поверхности. Нужны были заметные имена, чтобы продемонстрировать желание новой власти карать преступников, несмотря на чины и звания. Учитывая личную нелюбовь Андропова к Щелокову, начали с министерства внутренних дел.

Сам Михаил Сергеевич пишет, что Щелоков, спеша показать результаты своей работы, подделывал криминальную статистику к выгоде своего ведомства. Министр говорил, что тюрьма не исправляет, поэтому сажать надо поменьше, а раз так, то и нет смысла регистрировать «несерьезные» преступления, за которые все равно никого не посадят…

Горбачев вспоминает, что в 1973 году он, тогда еще первый секретарь Ставропольского крайкома, провел большую проверку работы краевого управления внутренних дел. Вскрылась масса недостатков, заменили многих руководителей. Зато по статистике край стал выглядеть плохо. Щелоков обиделся. К Горбачеву приехал озабоченный заместитель министра внутренних дел Борис Тихонович Шумилин, втолковывал Горбачеву:

— Как же так? Вокруг порядок, а у вас такое творится. Спросят ведь — где был крайком?

Впоследствии, перебравшись в Москву, Горбачев по поручению Андропова заинтересовался делами Щелокова. Горбачеву передавали, что министр внутренних дел вроде бы решил ему отомстить. Михаил Сергеевич рассказывал:

— Когда я начал копать, против меня поднялся Щелоков. Когда умирал один из его заместителей, он специально попросил меня приехать и рассказал, что Щелоков велел меня уничтожить…

Когда был арестован бывший управляющий Кисловодским трестом ресторанов и столовых Николай Павлович Лобжанидзе, от него надеялись получить показания и на Горбачева, к тому времени переведенного из Ставрополя в Москву. Много позже сам Лобжанидзе рассказывал ставропольскому журналисту Борису Кучмаеву, что на первых же допросах от него потребовали дать показания о неблаговидных поступках Михаила Сергеевича:

— Вы же ему накрывали столы бесплатно. Оплачивали его кисловодские развлечения. Вы были кошельком крайкома партии. Если не дадите показания, сгноим в лагерях.

Лобжанидзе отвечал, что вообще никогда не встречался с Горбачевым:

— Если ему требовалось накрыть стол, то зачем ему красоваться в ресторане, где есть чужие глаза, когда для этой цели существуют закрытые санатории для начальства? Там первому секретарю организуют все, что нужно.

Других людей тоже уговаривали дать показания на Горбачева. Скажем, милицейского генерала Бориса Кузьмича Елисова, давнего знакомого Михаила Сергеевича. Елисова перевели в Москву, обещали ему повышение. Елисов ничего плохого о Горбачеве не сказал. Со временем он станет заместителем министра внутренних дел СССР.

В чем только не обвиняли Горбачева! Но известно, что взяток и подарков от подчиненных он не брал. Сам подарки дарил — высокому начальству и, конечно же, принимал московских гостей на широкую ногу в окрестностях Кисловодска. Местные умельцы знали, как это устроить…

Вопросы о назначениях Андропов решал вместе с Горбачевым и с помощью Егора Кузьмича Лигачева, которого они вытащили из Томска, где тот семнадцать лет был первым секретарем.

Лигачев часто и с удовольствием вспоминал, как началось его возвышение. В апреле 1983 года он прилетел в Москву на совещание по вопросам сельского хозяйства, которое проводил Андропов. На следующий день должен был вернуться в Томск. Вечером в квартире сына Лигачева, который жил в Москве, раздался телефонный звонок. Звонил Горбачев:

— Егор, это Михаил… Надо, чтобы завтра утром ты был у меня.

Горбачев ко всем обращался на «ты» и по имени. К себе же требовал обращения только на «вы» и по имени-отчеству.

— Михаил Сергеевич, но у меня билет в кармане, вылетаю рано утром.

— Надо задержаться, Егор. Придется сдать билет.

В десять утра Лигачев был у Горбачева во втором подъезде здания ЦК на Старой площади. Тот сразу сказал:

— Егор, складывается мнение, чтобы перевести тебя на работу в ЦК и утвердить заведующим организационно-партийным отделом. Вот что я пока могу тебе сказать. Не больше. Все зависит от того, как будут развиваться события. Тебя пригласил Юрий Владимирович для беседы. Он меня просил предварительно с тобой переговорить, что я и делаю.

Горбачев снял трубку «кукушки» — прямого телефона, связывающего генерального секретаря с членами политбюро:

— Юрий Владимирович, у меня Лигачев. Когда вы могли бы его принять?.. Хорошо, я ему передам.

Андропов уже ждал Лигачева. Егор Кузьмич поднялся на пятый этаж. Андропов сидел в кабинете номер шесть, который еще недавно занимал Брежнев. Ждать в приемной пришлось недолго.

Андропов спросил:

— Горбачев с вами говорил?

— Говорил.

— Я буду вносить на политбюро предложение, чтобы вас утвердить заведующим орготделом. Как вы на это смотрите? Мы вас достаточно хорошо изучили…

— Я согласен. Спасибо за доверие.

— Тогда сегодня в одиннадцать часов будем утверждать вас на политбюро.

— Уже сегодня?

— А чего тут ждать? Надо делать дело…

Лигачев вышел из ЦК и по улице Куйбышева пошел к Кремлю, где по традиции собиралось политбюро. Утвердили Лигачева мгновенно. В половине двенадцатого он вышел из зала заседаний политбюро уже в новом качестве.

Андропов поручил Лигачеву провести серьезное обновление высших партийных кадров. Все те годы руководители страны раскладывали кадровый пасьянс. А экономические и социальные проблемы копились.

Незадолго до своей смерти, в октябре 1982 года, Брежнев подписал секретное постановление ЦК и Совета министров о повышении цен на сахар, хлеб и хлебобулочные изделия. Рассказал об этом много позже Владимир Георгиевич Пансков, тогда начальник бюджетного управления союзного министерства финансов. Постановление вступало в силу 1 декабря. Повышать цены накануне праздника, тем более 7 ноября, никто не решался.