Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин Страница 13

«Мне особенно часто и очень живо вспоминаются не столько люди, сколько сам дом в Аракатаке, где я жил с дедушкой и бабушкой. Этот навязчивый сон не отпускает меня даже теперь. Более того, каждый божий день я просыпаюсь с ощущением, реальным или воображаемым, что во сне я видел себя в том доме. И главное, мне снилось, что я не вернулся туда, а нахожусь там, — и неясно, сколько мне лет, неясно, зачем я там, — будто я никогда оттуда не уезжал. Даже теперь в моих снах меня по-прежнему не покидает то чувство непонятной тревоги, что мучило меня по ночам в детстве. То было безотчетное чувство, оно возникало рано вечером и терзало меня во сне до самого утра, пока сквозь щели в двери не начинали пробиваться первые лучики рассвета» ^[51].

Так полвека спустя в разговоре со своим старым другом и коллегой Плинио Апулейо Мендосой во время встречи в Париже Габриэль Гарсиа Маркес описывал главную картину своего «необыкновенного» детства, которое прошло в небольшом колумбийском городке Аракатаке. Первые десять лет своей жизни Габито провел не с родителями и многочисленными братьями и сестрами, которые вслед за ним регулярно появлялись на свет, а в большом доме дедушки и бабушки по материнской линии, в доме полковника Николаса Маркеса Мехиа и Транкилины Игуаран Котес.

Этот дом полнился людьми — дедушка с бабушкой, тетушки, заезжие гости, слуги, индейцы — и призраками (особенно сильно там чувствовался дух его отсутствующей матери) ^[52]. Спустя годы, когда Габито станет гораздо старше и будет жить далеко от Аракатаки, этот дом попрежнему будет бередить его сознание, и, пытаясь вернуться к нему, до мельчайших подробностей воссоздать в памяти свое родовое гнездо, он сформирует из себя большого писателя. Этот дом был книгой, которую он носил в себе с детства: друзья вспоминают, что Габито едва исполнилось двадцать, а он уже писал свой нескончаемый роман под названием «Дом» («La Casa»). Тот старый утраченный дом в Аракатаке находился в собственности его семьи до конца 1950-х гг., хотя после того как в 1937 г. Габриэль Элихио увез жену и детей из Аракатаки, его сдавали внаем другим семьям. В итоге этот дом возродился в своем первозданном виде, но немного призрачном в первой повести Габриэля Маркеса «Палая листва» (1950), но свое наиболее полное воплощение его навязчивый образ обретет позже, в романе «Сто лет одиночества» (1967), причем он будет представлен так, что яркие, но мучительные, а зачастую и пугающие картины детства Габито навеки запечатлеются как волшебный мир Макондо, и вид из дома полковника Маркеса будет охватывать не только маленький городок Аракатаку, а всю родную Колумбию писателя и даже всю Латинскую Америку и то, что лежит за ее пределами.

После рождения Габито Габриэль Элихио, по-прежнему работая в Риоаче, все так же дуясь на родных жены, выждал несколько месяцев, прежде чем вновь вернуться в Аракатаку. Он уволился с работы в Риоаче, навсегда отказался от места телеграфиста, решив, что будет зарабатывать на жизнь гомеопатией в Аракатаке. Но, поскольку соответствующей квалификацией он не обладал и денег у него было мало, да и родные жены, судя по всему, не особенно привечали его в доме полковника (вопреки тому, что гласит семейное предание), он в конце концов решил увезти Луису в Барранкилью. Своего первенца молодая чета оставила на попечении дедушки с бабушкой, хотя как полковнику удалось этого добиться, история умалчивает ^[53].

Конечно, соглашение, подобное тому, что достигли пожилая чета с молодой, было почти нормой в традиционных обществах, состоящих преимущественно из больших семей. И все равно трудно понять, как могла Луиса оставить своего первенца, которого еще многие месяцы следовало кормить грудью. Ясно одно: она была крепко привязана к мужу. Сколько б ее родители ни критиковали Габриэля Элихио, она, должно быть, по-настоящему любила его со всеми его недостатками и странностями и не колеблясь вверила ему свою судьбу. Более того, муж для нее значил больше, чем ее первенец-сын.

Мы никогда не узнаем, о чем думали Луиса и Габриэль Элихио, что они говорили друг другу, когда отъехали — без сына — на поезде из Аракатаки, направляясь в Барранкилью. Но нам известно, что с первой попытки разбогатеть им не удалось, однако не прошло и нескольких месяцев, как Луиса опять забеременела и вернулась в Аракатаку рожать своего второго ребенка, Луиса Энрике, появившегося на свет 8 сентября 1928 г. Это значит, что она сама вместе со вторым сыном находилась в Аракатаке как раз в тот период, когда в декабре того же года в Сьенаге произошло массовое убийство рабочих банановых плантаций, за которым последовали убийства в самой Аракатаке и вокруг нее. Габито видел — это одно из его ранних воспоминаний, — как мимо дома полковника строем проходили солдаты. Любопытно, что, когда Габриэль Элихио в январе 1929 г. приехал в Аракатаку, чтобы забрать в Барранкилью жену и второго сына, новорожденного перед отъездом спешно покрестили, а вот Габито оставался некрещеным до июля 1930 г. ^[54]

Давайте взглянем на личико годовалого малыша, фотография которого помещена на обложке мемуаров Гарсиа Маркеса «Жить, чтобы рассказывать о жизни» («Vivir para contaria»). Мать оставила его у дедушки с бабушкой за несколько месяцев до появления этого снимка, а через несколько месяцев после того, как мальчика сфотографировали, она снова вернулась, по воле случая оказавшись в эпицентре социальных потрясений — забастовки и последовавшей затем резни. Эта бойня стала событием колоссальной важности, изменившим ход колумбийской истории — в августе 1930 г., спустя полвека после гражданской войны, правительство вновь возглавила доселе отлученная от власти Либеральная партия — и тем самым связавшим маленького Габито с историей своего народа. Это событие также совпало с важным моментом в его собственной судьбе: мама могла бы увезти его в Барранкилью, но она взяла с собой лишь его братика, новорожденного и недавно покрещенного Луиса Энрике, а Габито оставила в большом доме у дедушки с бабушкой. И ему пришлось свыкаться с мыслью о том, что он брошен, пришлось учиться жить без мамы и самому находить объяснение цепочке необъяснимых событий. В результате всего этого сформируется личность, которая, как и все люди, будет воспринимать свою жизнь, со всеми ее радостями и невзгодами, в непосредственной связи с радостями и невзгодами большого мира.