Дело Галины Брежневой. Бриллианты для принцессы - Евгений Додолев Страница 13

Специально под Брежнева собраны пять «спецволжанок» ГАЗ-24–95 — опытная полноприводная модификация, созданная с использованием агрегатов ГАЗ-69, характерная особенность конструкции — отсутствие рамы. Одна такая машина была приписана к охотничьему угодью Завидово; вторая некоторое время оставалась в заводском конструкторском бюро. Три попали в областные структуры — обком КПСС, Горьковское УВД и местный гарнизон.

Годом ранее Брежнев получил в дар Nissan President. Первый экземпляр этой модели стал служебным автомобилем японского премьер-министра, а вот второй собрали специально для генсека. Леонид Ильич лично катал на этом лимузине Ричарда Никсона и Генри Киссинджера. После смерти машина отошла Галине Леонидовне. В том же году Брежнев получил второй Rolls-Royce Silver Ghost в дар от Елизаветы II (первый Rolls-Royce Silver Ghost ему, напомню, подарил американец).

Завидовский экземпляр ГАЗ-24–95 тестировал лично Владимир Тимофеевич Медведев, который за год до этого возглавил личную охрану генсека (охранял его с 1968 года), сменив Бориса Давыдова: тот слишком много рассказывал о сиятельном подопечном своим друзьям и родным.

Позднее Медведев рассказал о своей работе не просто близким, но журналистам: «Рабочий день мой начинается в Заречье, на даче Генерального, в 8:30 утра. Принимаю смену, и уже с Леонидом Ильичом возвращаемся в Москву. В основной машине (раньше — «Чайка», позже — «ЗИЛ») впереди водитель и Генеральный, сзади, на откидных сиденьях, — мы с Рябенко. За нами — машина с «выездной охраной», еще дальше — сзади и впереди, метрах в трехстах, — трассовики. Задним работы немного, кроме обгона, ничего нам не грозит, передним забот побольше — затор, гололед, дерево упало, то есть все, что на трассе, — по их части.

Через Боровицкие ворота подъезжаем ко второму подъезду первого корпуса Кремля. К десяти часам Брежнев уже в кабинете. Кроме хорошо известных приемной и кабинета, было еще маленькое уютное помещение, около десяти квадратных метров, где он обедал, здесь же стоял стол с телефонами, за которым он иногда в тишине работал, дальше — такого же размера комната отдыха: тахта, зеркало, раковина для мытья рук — и, наконец, предбанник с вешалкой и туалетом. Сюда, в предбанник, мы и заходим через отдельный личный вход. Я помогаю Леониду Ильичу снять пальто и через коридор прохожу в приемную, здесь у меня своя отдельная дежурная комнатка (два на два метра) с прямой связью.

У входа в кабинет несет службу еще один сотрудник «выездной охраны».

Цековские апартаменты на Старой площади были скромнее — основной кабинет плюс комната, в которой стояли тахта и столы, кроме того — полки с книгами и туалет. Брежнев работал больше в Кремле. Как только мы приезжали, начальник охраны уходил, и я оставался один. Иногда сидел в приемной, так как Брежнев частенько вызывал меня. Если один звонок, значит — секретарю, два — мне. Первого мая и 7 Ноября служба охраны усиливается. И та смена, которая заканчивает дежурство, и та, которая заступает, — обе сопровождают Генерального на Красную площадь.

Выезжали мы с таким расчетом, чтобы без десяти десять быть на углу первого правительственного корпуса, возле Сенатской башни Кремля. Мавзолей — рядом. Без двух минут десять начинаем движение. Сначала мы, охрана, впереди, на подъеме в Мавзолей пропускаем Леонида Ильича вперед. На трибуне рядом с ним — члены Политбюро, за ними — кандидаты в члены Политбюро, еще дальше — секретари ЦК КПСС, еще-еще дальше — военачальники. Охрана располагается слева от Брежнева, позади него. В течение нескольких часов я не свожу глаз со своего подопечного, даже если смотрю по сторонам, его все равно вижу. Если кто-то меня отвлечет, второй «прикрепленный» не спускает глаз с генсека. В дальние зарубежные рейсы мы летали на Ил-62, поскольку он самый удобный, комфортабельный. Длинные перелеты внутри страны — на Ту-154. Эти самолеты большие, тяжелые, не каждый аэродром мог принять их, поэтому на короткие расстояния по Союзу мы летали на Ту-134. Было по три-четыре самолета каждого вида с гербами СССР, готовых к немедленному взлету.

Зачистка аэропортов, подготовка трассы к ним и от них — как в любом городе страны, в любой стране мира. На трассе следования должны быть отделения милиции, телефонные пункты, медицинские учреждения с обязательным стационаром, в котором готова отдельная палата, ее никто не занимает. В большом городе, за рубежом ли, у нас ли в стране, на длинной трассе готовятся три таких стационара — в начале, в середине и в конце пути, в небольших городах — один. Кроме главного, готовятся точно так же два-три запасных маршрута, и не только на аэропортовских путях, но и при всех поездках от объекта к объекту. При Сталине трассовики знали не только все ходы и выходы, но и всех дворников в лицо, а через них — всех жильцов, кто выехал, кто приехал. Тогда это было проще, у Сталина было не так много маршрутов, да и Москва была не столь заселена.

При Брежневе, когда я работал, все строилось на устных рассказах, планах и схемах трасс. Любимым местом отдыха для Брежнева всегда оставался Крым — Нижняя Ореанда. Чудесный уголок неподалеку от Ялты. Вокруг — хвойные и лиственные деревья: сосны, кедры, пихты, дубы, платаны, вязы, клены. Двухэтажный особняк довольно скромен. На первом этаже — три комнаты и маленький детский бассейн, на втором — спальня супругов, рабочий кабинет, столовая и гостиная. На север и юг выходили две большие лоджии, на первой хозяева завтракали, на второй — обедали. Особняк соединялся переходом со служебным домом, там находились комнаты начальника охраны, двух его заместителей, дежурное помещение и кухня, откуда доставлялась на тележке пища в главный дом. Остальная охрана жила довольно далеко — наверху, отдельно. У ребят была своя столовая, кинозал, спортивная площадка, для них организовывались экскурсии в Ялту, Севастополь. Тем не менее, жизнь охраны протекала довольно однообразно, с годами у всех накапливалась усталость. Некоторые приезжали заранее, а поскольку Генеральный еще иногда продлевал себе отдых, командировка у многих офицеров затягивалась иногда до двух месяцев.»

Что же касается брежневских автомобилей, то про это написано немало. Он был любитель. По некоторым данным, в его коллекции было 324 машины. И водил он их лихо.

US-президент Ричард Никсон вспоминал в своих мемуарах:

— Я сделал ему официальный подарок на память о его визите в Америку — темно-голубой «Линкольн-Континенталь» индивидуальной сборки. На приборной панели была выгравирована надпись: «На добрую память. Самые лучшие пожелания». Брежнев коллекционировал роскошные автомобили и поэтому не пытался скрыть своего восхищения. Он настоял на том, чтобы немедленно опробовать подарок. Он сел за руль и с энтузиазмом подтолкнул меня на пассажирское сиденье. Глава моей личной охраны побледнел, когда увидел, что я сажусь вовнутрь. Мы помчались по одной из узких дорог, идущих по периметру вокруг Кэмп-Дэвида. Брежнев привык беспрепятственно продвигаться по центральным улицам Москвы, и я мог только воображать, что случится, если джип секретной службы или морских пехотинцев внезапно появится из-за угла на этой дороге с односторонним движением. В одном месте был очень крутой спуск с ярким знаком и надписью: «Медленно, опасный поворот». Даже когда я ехал здесь на спортивном автомобиле, я нажимал на тормоз, чтобы съехать с дороги вниз. Брежнев ехал со скоростью более 50 миль (80 км) в час, когда мы приблизились к спуску. Я подался вперед и сказал: «Медленный спуск, медленный спуск», но он не обратил на это внимания. Мы достигли конца спуска, пронзительно завизжали покрышки, когда он резко нажал на тормоза и повернул. После нашей поездки Брежнев сказал мне: «Это очень хороший автомобиль. Он отлично идет по дороге». «Вы великолепный водитель, — ответил я. — Я никогда не смог бы повернуть здесь на такой скорости, с которой вы ехали». Дипломатия — не всегда легкое искусство.