Лермонтов. Мистический гений - Владимир Бондаренко Страница 13

Естественно, из Шотландии я в поисках лермонтовских корней отправился прямиком в костромские края. И не просто в Кострому, а в районный городишко Чухлому, один из символов русской глухомани. Иные читатели этой книги о великом русском поэте Михаиле Лермонтове возмутятся, что это я так долго подбираюсь к самой биографии. К тому же удивятся, откуда взялась Чухлома, во многих биографиях Михаила Юрьевича Лермонтова лишь вскользь пишется о мелком дворянчике из Тульской губернии Юрии Петровиче Лермонтове. Мол, сын небогатых помещиков Ефремовского уезда Тульской губернии, владевший небольшой родовой деревушкой Кропотово. Никакой тебе Костромы, а тем более Чухломы. Да и в костромских музеях о лермонтовском роде много не говорят, нигде нет ни портретов предков великого поэта, ни даже упоминаний о них.

Уверяю вас, прочитав чуть ли не сотню самых разных, противоречащих друг другу (а порой самому поэту) книг и статей о Михаиле Юрьевиче Лермонтове, я поразился: лермонтовская родовая линия в исследованиях практически отсутствует. Как началось с лютой нелюбви бабушки поэта Елизаветы Алексеевны Арсеньевой к отцу поэта Юрию Петровичу Лермонтову, так и до сих пор вычеркивают эти древние лермонтовские корни из его биографии и судьбы. Да еще придумывают разные небылицы о мнимых отцах. Хорошо, что этих мнимых отцов как минимум целая троица, значит, даже обыватель этим версиям не поверит. И потом, откуда «обиженный древний род» у французского лекаря или крепостного кучера, да и чеченский абрек древностью своего рода не прославился. Оставим их для досужих сплетников.

Удивляюсь я только, что эти подленькие версии поддерживали то И. Л. Андроников (о французском еврее-лекаре), то именитые лермонтоведы В. А. Мануйлов и В. А. Захаров (о крепостном кучере, с которым якобы спуталась совсем юная дворянка из знатного рода Столыпиных, а ее мать была вынуждена за большие деньги «нанять» в мужья Юрия Петровича Лермонтова). Об этой мерзости поговорим позже, как и о других низких домыслах, щедро распускаемых ныне с целью унизить великого русского поэта, замарать его честь и достоинство.

Я же настаиваю на том, что многие личностные качества поэта и особенности его поэзии, даже любовь к горному Кавказу, связаны с тем, что в поэте проявлялись генетические корни шотландских горцев. Были бы его предки из равнинных мест, тундры или тайги, дух поэзии был бы другим. Казалось бы, сегодня ученые-медики, генетики, биохимики доказали связь многих заболеваний, психологических особенностей любого человека с его происхождением, с его родовыми корнями. Да и этнический, климатический код в жизни человека занимает важнейшее место. А вот наше литературоведение этого знать не хочет и пускается при исследовании лермонтовской судьбы куда угодно, только не в историю лермонтовского рода.

Впрочем, и здесь бывают исключения, связанные с талантом и интуицией пишущего человека. Тот же Дмитрий Мережковский в статье «М. Ю. Лермонтов. Поэт сверхчеловечества» или философ Владимир Соловьев в «Лермонтове», Василий Розанов в «Вечно печальной дуэли» по-разному, но пишут именно о мировых корнях лермонтовской поэзии, о его надземности, изначальном мистицизме, даже античности, ибо его герои ведомы не судьбами земными, а Промыслом богов. Как пишет Мережковский: «Неземная любовь к земле — особенность Лермонтова, едва ли не единственная во всемирной поэзии. Если умершие продолжают любить землю, то они, должно быть, любят ее именно с таким чувством невозвратимой утраты, как он. Это — обратная христианской земной тоске по небесной родине — небесная тоска по родине земной. Кажется иногда, что он, подобно своему шотландскому предку колдуну Лермонту, „похищен был в царство фей“ и побывал у родников созданья…»

Своей «надмирностью» Лермонтов повлиял на всю русскую литературу, от Достоевского до Толстого. Его герои скорее сродни шекспировским Макбету и Гамлету, нежели литературным персонажам его отечественных сверстников. Его Демон и Мцыри, пожалуй, легче прочитываются именно с учетом его древних шотландских корней. Еще задолго до Ницше Михаил Лермонтов выковывал в России своего, русского сверхчеловека.

Скажу честно, я нашел эти упоминания о шотландских предках Лермонтова в работах наших мыслителей начала XX века уже после поездки по самой Шотландии и замкам рода Лермонтов. Ибо в нашем лермонтоведении явная связь с отцовской родовой линией напрочь отсутствует. А о мыслителях начала XX века спокойно забыли. Забыли о том, что, по мысли Владимира Соловьева, Лермонтов своим мрачным романтизмом был гораздо более близок «к древнему своему предку, вещему и демоническому Фоме Рифмачу, с его любовными песнями, мрачными предсказаниями, загадочным двойственным существованием и роковым концом…». И на самом деле, шекспировский Макбет тоже из Шотландии, и даже среди его реальных противников, сторонников Малькольма, был рыцарь Томас Лермонт. «Ни у одного из русских поэтов нет такой силы личного самочувствия, как у Лермонтова. На Западе это не было бы отличительной чертою. Там не меньшую силу субъективности можно найти у Байрона, пожалуй, у Гейне, у Мюссе… Отличие же Лермонтова здесь в том, что он не был подражателем Байрона, а его младшим братом, и не из книг, а из общего происхождения получил это западное наследие, с которым ему тесно было в безличной русской среде…»

Он так и погиб, не смирившись с окружавшей его средой. И это был не некий аристократизм столыпинского рода, не избалованность единственного богатого внука взбалмошной бабки Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, урожденной Столыпиной, а одинокое несмирение шотландского горца, нашедшего себе покой лишь среди гор Кавказа.

Какой уж тут крепостной крестьянин пензенских земель! Насколько же надо было этим лермонтоведам не чувствовать слова, духа лермонтовской поэзии, чтобы выдвинуть такую нелепую версию. Да и с абреком Бейбулатом Таймиевым никак концы с концами не сходятся. Нет там ни «обиженного древнего рода», нет никаких литературных предков…

А вот с отцом у Михаила Юрьевича незримая связь была всю жизнь. Но вернемся к чухломской земле. Как читатель уже знает, Георг Лермонт, шотландский наемник, родившийся в замке Балкоми в 1596 году, храбро служил в русских войсках начиная с 1613 года. В 1619–1621 годах царь Михаил Романов стал щедро награждать своих верных воинов. Среди них — и своего одногодка, ротмистра Георга Лермонта. Как уже говорилось, погиб первый русский Лермонт в боях с поляками под Смоленском в 1634 году. Прах его, как и было положено в те времена среди дворянства, был отправлен в его пожалованные царем костромские земли, а вернее чухломские деревеньки, и погребен в Авраамиевом Городецком монастыре.

История всего рода русских Лермонтовых прослежена в «Поколенной росписи рода Лермонтовых», над которой много лет работал историк-архивист, почетный гражданин Костромы Александр Александрович Григоров.

Род русских Лермонтовых, судя по книге, составляют более восьмисот представителей. Среди них поэты, художники, писатели, около ста генералов, адмиралов и офицеров, прославивших Россию в войну 1812 года, Русско-турецкую, Первую мировую и, конечно, в Великую Отечественную. И все выходцы из чухломских земель.

Землями в те времена одаривались за верную воинскую службу лишь те иноземцы, кто решил навсегда остаться в Российском государстве. В том списке, где числится «Юрья Лермонт», записаны 47 человек, решивших стать русскими воинами на службе у московского царя. 9 марта 1621 года была выписана ввозная грамота дьяком Иваном Грязьевым «о деревнях и пустошах в Чухломской осаде под Чухломой Галицкого уезда Заболоцкой волости», подаренных царем Михаилом Федоровичем Лермонту. Этот перечень сохранился в «Галицкой писцовой книге» 1628 года: «1. Кузнецово 2. Усольцово на речке Масленке 3. Черемисиново 4. Филино 5. Ревякино 6. Семенково 7. Окатово 8. Правилкино 9. Копылово 10. Острожниково на реке Пенке (рядом с Чухломским озером)».