Стратегия Византийской империи - Эдвард Николае Люттвак Страница 13

Когда после завоевания сартаульского (исламского) народа Чингисхан собрал нойонов (вождей) со всего монгольского улуса в одно место, называемое Буха-Суджихай, Есунхэ (его племянник) выстрелил из лука на 335 саженей (приблизительно 400 метров).

Но слово «сажень» (алда) в современном монгольском языке означает некую не вполне определённую меру длины, примерно равную размаху распростёртых рук мужчины, и дальность выстрела в этой надписи иногда патриотически оценивается как 536 метров ^[49]. Эта стрела также не обладала убойной силой, для этого у неё просто не было энергии. Показательно, что в ходе состязаний по стрельбе из лука на современном монгольском празднике «Эрийн гурван наадам» («Три игры мужей») мужчины стреляют из лука с 75 метров, а женщины – с 60 метров. Однако при этом полезная дальность стрельбы составного лука с обратным изгибом преуменьшена, потому что на празднике главное внимание уделяется скорости стрельбы: мужчины должны выпустить 40 стрел, а женщины – 20, что достаточно много для таких тугих луков.

Одно можно утверждать наверняка: дальность боевой стрельбы из составного лука была просто феноменальной в сравнении с обычным цельным луком. Рабочая (то есть потенциально убойная) дальность стрельбы составляла 150 метров, что было особенно важно, если лучники могли пускать стрелы в тесное скопление людей или коней, не защищённых доспехами. Прицельная дальность стрельбы – до 75 метров, что особенно существенно в засаде или при осаде, когда лучники, выступая в роли снайперов, могли тщательно прицеливаться по единичным мишеням. Пробивная дальность – до 60 метров; стрела пробивает почти все виды доспехов – броню из металлических бляшек (нашитых на кожу), кольчугу (сплетённую из колец) и наборный панцирь (из металлических пластин) ^[50].

Составной гуннский лук был столь же мощным, что и длинные луки валлийцев, стрелами из которых они перебили французскую конницу при Азенкуре в 1415 г.; но в отличие от этого шестифутового оружия луки гуннов годились для конников.

Убойная сила этого оружия совершенно поразила римлян, когда они впервые встретили гуннов с их составными луками с обратным изгибом. Испытанное ими изумление отразилось в сочинении современника этих событий Аммиана Марцеллина. При первом же своём появлении гуннские луки развеяли прежнюю уверенность римлян, когда их, твёрдо полагавшихся на свои щиты и доспехи, стрелы пронзали с такого расстояния, с которого сделать это, как считалось доселе, было невозможно. Гунны могли стрелять с минимальной точностью, достаточной для того, чтобы поразить хотя бы кого-нибудь в тесном скоплении воинов; при этом гунны могли вести такую стрельбу даже на полном скаку, галопом, вбок или даже с полного разворота. Поэтому они могли спокойно приблизиться к врагам на расстояние убойной силы стрелы, то есть ярдов на сто (= 90 м) или около того, либо ближе, если враги были облачены в тяжёлые доспехи, а затем повернуться и ускакать за пределы досягаемости, чтобы повторять атаки вновь и вновь.

Пехота, вооружённая всего лишь такими видами метательного оружия, как дротики, пращи или простые деревянные луки, находилась в значительно худшем положении; застигнутая на открытой местности, она оставалась практически беззащитной для гуннских стрел.

Римская лёгкая конница находилась в более выгодном положении лишь потому, что легко могла бежать с поля битвы, тогда как тяжёлая конница, приученная к сокрушительной атаке, легко могла рассеять конных лучников-степняков, но не разбить их: ведь у гуннов не было никакого резона стоять насмерть на своём месте под таким натиском. Кроме того, атакующая конница нуждалась в основательных доспехах, чтобы остаться в живых, после того как её натиск угаснет, ибо стрелы, выпущенные из хорошо изготовленных составных луков, пробивали наборные доспехи из бляшек и даже цельные латы с пятидесяти ярдов (= 45 м), если не дальше.

Таким образом, у гуннов было несомненное тактическое превосходство в сражениях на открытой местности в сухую погоду, а именно на такой сцене чаще всего и проходили значительные битвы. Но они утрачивали это преимущество в очень влажную погоду, на местности пересечённой, неудобной для лошадей, в густом лесу, защищавшем их от стрел, а также при осадных операциях, технологию которых они освоили лишь впоследствии, при Аттиле; кроме того, им недоставало «логистической стойкости» – особенно в тех случаях, когда им приходилось полагаться на германцев, значительно менее уверенных в своих силах, чем сами гунны. Таким образом, на тактическом уровне военная сила гуннов по большей части неизбежно сводилась бы к сражениям в степи, если бы не их способности, проявлявшиеся на более высоком, стратегическом уровне.