Первая мировая. Убийство, развязавшее войну - Грег Кинг Страница 13

После осмотра Ниагарского водопада эрцгерцог отправился в Нью-Йорк. Он прибыл как «обычный, простой человек, без торжественных фанфар», сообщала газета New York Herald Tribune. Он обедал в знаменитом ресторане Delmonico’s Restaurant и часто посещал театр, но нашел этот город даже еще более шумным и удручающим, чем Чикаго. Где бы он ни оказывался, казалось, что все американцы озабочены только «всемогущим долларом». Более того, он был неприятно удивлен тем фактом, что в такой большой и процветающей стране, казалось, не существовало механизмов для оказания помощи бедным. «Для рабочего класса, — писал он, — свобода — это свобода умереть с голоду». После девяти месяцев и около 50 000 пройденных миль французский лайнер наконец вернул Франца Фердинанда к знакомым берегам Европы. Вместе с ним прибыли тридцать семь ящиков с упакованными охотничьими трофеями, оружием из Полинезии, снегоступами из Скалистых гор, предметами народных ремесел американских индейцев, декоративными куклами из Японии и резным азиатским нефритом.

Путешествие убедило Франца Фердинанда в двух вещах. Он понял, что Австрии нужен более сильный флот. Великобритания завоевала большую часть мира с помощью своих военно-морских сил; хотя он и не питал таких устремлений, эрцгерцог думал, что современный флот по крайней мере поможет Австрии в случае любого иностранного вмешательства на территории ее прибрежных провинций. И, несмотря на его неоднозначные чувства по поводу Америки, Франц Фердинанд видел в этой стране возможную модель для своей будущей империи. Союз государств с федеральным устройством, объединенных единой централизованной властью, по его мнению, мог быть тем, что стоило предложить Австро-Венгрии различным народам с их национальной индивидуальностью, проживающим на ее территории.

Периодическая и бульварная пресса занимала своих читателей сообщениями об иностранных приключениях эрцгерцога. Еще больше интересных подробностей удалось узнать, после того как Франц Фердинанд опубликовал дневник своего путешествия, воспользовавшись помощью своего бывшего наставника, Макса Владимира Бека. Вышедшие книги отличались эмоциональным повествованием и хорошим литературным стилем. По мнению многих людей, эта манера изложения была совершенно не свойственна тому холодному Францу Фердинанду, которого они знали, — так что истинное авторство многими было ошибочно приписано Беку. Изначально эрцгерцог не хотел публиковать свои записи, и сомнения людей в авторстве книг вызвали его искреннее возмущение. «Люди, — с горечью писал он, — почему-то считают, что каждый эрцгерцог должен быть простоватым дурачком».

Когда эмоциональное возбуждение после поездки улеглось, эрцгерцог вернулся в армию. На этот раз он сумел избегнуть Венгрии, заняв пост генерал-майора и приняв командование над 38-й пехотной бригадой в Будвайзе (Budweis) (ныне Ческе-Будеёвице) в Богемии. Францу Фердинанду был уже тридцать один год. Он стал более циничным, более раздражительным и открыто высказывал неприязнь, тщательно скрывая сентиментальность за строгостью. Случающиеся порой вспышки гнева и жесткость в поведении привели к появлению для него среди друзей прозвища Огр. Он не был таким страшным, как можно подумать по его прозвищу, но действительно становился безжалостным, когда сталкивался с некомпетентностью. Узнав, что полковой оркестр проигнорировал похороны молодого капрала ради местного праздника, он вспыхнул от гнева. «Бедный капрал отправился в свой последний путь без музыки только ради того, чтобы было немного больше музыкантов для крестьянского танца! — кричал он на командира. — Это полный позор!» Вскоре наказанный офицер подал прошение об отставке.

Но и в Богемии, как до этого в Венгрии, эрцгерцог стал жертвой своего неблагополучного состояния здоровья. Бледный, резко исхудавший и кашляющий кровью, Франц Фердинанд неохотно согласился на визит доктора летом 1895 г. Виктор Айзенменгер (Victor Eisenmenger), молодой врач венской клиники Schrötter Clinic, достаточно быстро диагностировал туберкулез легких, хотя и тщательно хранил страшную новость от своего нового пациента. Айзенменгер пытался защитить эрцгерцога от болезни, которая убила его мать. Когда Айзенменгер предложил Францу Фердинанду уйти на вынужденный отдых, камергер эрцгерцога граф Лев Вурмбранд (Leo Wurmbrand) язвительно заметил: «Это будет очень сложно. Эрцгерцог привык к определенному образу жизни, который совершенно противоположен тому, что вы ему предлагаете. Вряд ли его удастся удержать больше, чем на день. Я не спал в своей постели уже две недели, все время в поезде».

Чтобы форсировать события, потребовалось вмешательство императора. «Я должен обратить ваше внимание на тот непреложный факт, что вашим священным долгом является сейчас заняться своим здоровьем, — писал он своему племяннику. — Вам надлежит уехать в тихое место в горах, и так быстро, насколько это возможно, и вести там спокойную жизнь… и прежде всего следуйте инструкциям вашего лечащего доктора буквально и до последней детали. Это единственный способ улучшить ваше здоровье, и я надеюсь, хотя бы ради меня, что вы проявите немного терпения и настойчивости, пусть даже ваша жизнь будет достаточно однообразной».

Франц Фердинанд с неохотой согласился с императрицей, чтобы ему возвели дом в отдаленном уголке Доломитовых Альп, где, как он надеялся, горный воздух поможет ему вылечить слабые легкие. Эрцгерцог нашел, что принудительный отдых достаточно труден. Неусидчивый по натуре, он коротал свои дни в стрельбе по ветвям рядом стоящих деревьев и игрой со своим маленьким фокстерьером Муки. «Никто не сможет выдержать такое, — пожаловался он в конце концов. — Вы посадили меня под замок, подобно дикому животному». Столкнувшись с таким неусидчивым пациентом, Айзенменгеру пришлось в итоге сказать эрцгерцогу правду о его туберкулезе. Помрачневший Франц Фердинанд ничего не ответил, но его отец Карл Людвиг, приехавший тогда повидать сына, был не таким сдержанным. «Мой сын, — невесело поделился он с Айзенменгером, — никогда не поправится».

Эрцгерцогиня Мария Тереза убеждала Айзенменгера быть более энергичным и категоричным в своих рекомендациях пациенту, тонко демонстрируя, как это можно делать: «Франци, слишком ветрено. Надень свое пальто», «В этой комнате слишком накурено», «В такой холод ты не должен выходить на улицу ночью». Эрцгерцог всегда слушался, но Айзенменгер не имел над ним такой власти, как Мария Тереза. Думая, что, возможно, удастся добиться большего успеха в других условиях, он предложил провести продолжительный отдых в Египте, что позволило бы эрцгерцогу переключиться и оказаться в более теплом и сухом климате.

Неприятности последовали, как только Франц Фердинанд прибыл в Каир. «Я нуждаюсь в покое», — признавался эрцгерцог и просил избавить его от приемов и торжественных встреч. Но как только он прибыл в отель Gezireh, он увидел в холле посла Австрии графа Хайдлера фон Эггерегга (Heidler von Eggeregg) в окружении работников посольства, готовых к торжественной встрече. Франц Фердинанд промчался через холл и скрылся в своих покоях, отказавшись выходить. «Я намеренно повел себя так плохо, — признавался он, — чтобы показать, что никто не сможет меня заставить делать то, что я не хочу!» Граф пришел в ярость и говорил о том, что эрцгерцог должен доказать своим поведением, что достоин трона. Он отомстил несколько недель спустя, во время воскресной мессы. Франц Фердинанд попросил, чтобы его посадили вместе со всеми собравшимися. Но граф проигнорировал его просьбу и посадил его на возвышении в передней части собора, где эрцгерцог оказался на всеобщем обозрении на протяжении всей службы. Это было то, что эрцгерцог ненавидел больше всего. «Я не могу вынести, когда люди глазеют на меня!» — жаловался Франц Фердинанд.