На изломе - Андрей Мигулин Страница 13

– Так. Надо вставать. А то сейчас все плиты на кухне по занимают, и придётся голодным сидеть, пока они не освободятся.

Он встал, натянул тренировочные штаны, надел просторную футболку, прикрывая повязку, тем самым отстраняясь от ненужных расспросов соседей, и, взяв эмалированный чайник, вышел в коридор. Его комната располагалась метрах в трёх от общей кухни. Сладко зевая, Андрей добрёл до кухни. Свободные конфорки на трёх газовых плитах, стоящих в общей кухне, ещё были. Он набрал воды, поставил чайник на газ и вернулся в комнату. Пока закипает чайник, он решил собрать вещи, разбросанные в беспорядке по комнате. Сначала он поднял с кресла форменные штаны и аккуратно повесил на спинку стула, затем снял с дверцы платяного шкафа камуфлированную куртку, встряхнув её, тоже повесил на стул. Когда он встряхивал куртку, то обратил внимание, как что-то белое вылетело из неё, скользнув под кровать. Андрей нагнулся и, пошарив рукой под кроватью, извлёк оттуда белый солдатский конверт, на котором красивым женским почерком было написано «Минину А. А.».

– Ох ты. Это же письмо от Дарьи. Как же я забыл про него.

Он спешно распечатал конверт, развернул двойной тетрадный листок, исписанный таким же красивым почерком, и углубился в чтение.

«Милый мой и любимый Андрюша!!! Извини, что так называю тебя, мы с тобой почти не знакомы. Но так я тебя называю уже давно, с той самой минуты, когда первый раз увидела. Я служила в окружном госпитале, в инфекционном отделении. В тот день, когда тебя привезли сильно контуженного, я подменяла в приёмном покое свою подружку. Ты был без сознания, весь в кровавых повязках, грязный, в обожжённом местами камуфляже. Говорили, что ваша группа попала с колонной в засаду и что ты вытаскивал раненых из горящих машин, пока самого не контузило близким разрывом гранатомёта. И что тебе повезло, тебя твои бойцы успели доставить на аэродром к борту, который улетал в Ташкент с ранеными. Помню, как я тебя раздевала, срезала прилипшие бинты, как мыла твоё лицо и тело мокрым полотенцем, ты страшно матерился в бреду, продолжая свой окончившийся бой. И мне тогда вдруг показалось, что знаю тебя очень давно и что когда-то я уже была с тобою. Может, в прошлой жизни? Это было как наваждение. Я прибегала в неврологию, где ты лежал, чтобы украдкой посмотреть на тебя, запомнить твоё лицо, услышать голос. И чем больше я тебя видела, тем больше мне хотелось быть с тобой. Но ты мне казался таким взрослым и недоступным и совсем не обращал на меня внимания, а первой подойти я стеснялась, тем более за тобой увивались все сестрички из отделения и вряд ли бы ты обратил внимание на приходящую медсестру. Я узнала про тебя всё: где служишь, где живёшь, то, что ты в разводе, сколько тебе лет, где учился и многое другое. Втайне даже мечтала, чтобы ты подхватил инфекцию и попал в моё отделение. Вот тогда никто не смог бы мне помешать. Наконец совсем собравшись с духом, я решилась первой подойти к тебе, вдруг узнаю, что тебя досрочно выписали за то, что вышел покурить не в положенное время и нахамил начальнику госпиталя. Это было для меня трагедией, не успев тебя найти, потеряла. Тогда-то у меня созрел план перевестись из госпиталя в вашу часть, чтобы быть рядом с тобой. На это ушло больше полугода. Меня не хотели отпускать, не хотели брать в вашу часть, задерживали мои рапорты и документы, все меня отговаривали, особенно начальник моего отделения, потому что был влюблён в меня и предлагал замуж. Но я знала, что без тебя не смогу, и добивалась перевода всё равно. Помог случай. Внук заместителя начальника штаба округа объелся зелёными неспелыми яблоками и попал к нам в отделение. Мальчик был капризный, но привязался ко мне, все процедуры и лечение принимал только со мной. Он быстро оправился и, когда его забирать приехал дед, генерал-лейтенант, он рассказал ему, какая я хорошая. Когда подобревший дедушка спросил, может ли он чем-то помочь, я попросила о переводе, и через неделю приказ был готов. По прибытии в часть узнала, что ты в командировке и будешь месяца через два-три, но это было неважно, так как я была уже рядом с тобой. Потом, когда до окончания твоей командировки оставалась неделя, я узнала, что ты ранен и что ты в госпитале, откуда тебя выпишут только через два месяца. Проревела целый день, потому что наша встреча опять отдалялась на неопределённый срок. Так как 20-го числа этого месяца я в составе сводного батальона уезжаю в Таджикистан на полгода и не смогу тебя увидеть. Поэтому решила написать письмо и передать с Алевтиной Петровной, она славная женщина.

Я хочу, чтобы знал. Я люблю тебя больше жизни!!! И для меня нет человека дороже тебя!!! Надеюсь на нашу скорую встречу.

Дарья Лукошкина».

Андрей дочитав письмо, задумался. Он пытался вспомнить Дарью там, в госпитале, но не получилось, потому что госпиталь хоть и присутствовал в его воспоминаниях, но только как неприятный, вынужденный момент, который отчасти скрадывался присутствием молоденьких медсестёр.

«Нет. Не вспомню. Тем более, она потихоньку приходила», – подумал он и подскочил к двери, услышав стук. За дверью стояла Ирина, жена лейтенанта Скворцова.

– Андрей. Там твой чайник на кухне сейчас взорвётся. Выключить, что ли?

– Нет. Спасибо, я сам, – ответил он и побежал на кухню. Чайник уже вовсю плевался кипятком в разные стороны. Выключив газ, Андрей взялся было за ручку, но услышал разговор соседок, находившихся на кухне.

– У Натальи муж опять в Таджикистан едет, – произнесла одна из них.

– Да. Уже третий раз за два года, – отвечала вторая.

– А когда отправка?

– Сегодня. В 12 ночи грузятся в вагоны и вперёд.

– Подождите, девчата, – вмешался в разговор Андрей, холодея от ужасного прозрения, – так батальон сегодня едет?! А какое сегодня число?

– Двадцатое. Ты что, Андрей!? Как с луны свалился! – ответила стоявшая ближе всех к нему жена капитана Гаврилова.

– Так… ё… она сегодня едет, – наконец-то осенило его. – Твою дивизию, – выругался он и метнулся вон из кухни, бросив чайник на плите.

Чтобы быстро переодеться и выбежать на улицу, он потратил чуть больше одной минуты.

Выскочив на проезжую часть около общежития, он огляделся, дорога была пуста до самого горизонта с обеих сторон. До ближайшей остановки городского транспорта было около километра. Их общежитие находилось как бы на отшибе от основных магистралей города. Оно стояло точно на краю города, сразу за ним начинались дачные массивы, а с верхних этажей общежития была видна кольцевая дорога, что находилась примерно километрах в четырёх. Посмотрев на часы, стрелки показывали семь минут седьмого, Андрей прикинул в уме свои шансы.

«Час пик. Транспорт перегружен. Такси на нашей кольцевой остановке тяжело поймать, а уж в такое время вовсе не реально. Даже если повезёт и я сяду на троллейбус, то до нужной мне конечной остановки дорога, да ещё с двумя пересадками, займёт минимум два часа. А там ещё пешком двадцать минут. Не успею. Точно не успею. И чего я, баран, сразу не прочитал письмо, как в общагу приехал», – посетовал на себя Андрей.

«А что если… – Минин развернулся в сторону кольцевой дороги, – броском напрямик, через дачи. Через двадцать пять минут буду на трассе. А там проще машину поймать». И он, спрятав кепку за пазуху, рванул с высокого старта напрямик.