Будущее России. Алгоритм переворота - Олег Бобраков Страница 13

Служившие в центре Москвы корреспонденты «Красной звезды» получали квартиру, как правило, через полгода после прибытия. Проблем с присвоением звания полковника тоже не возникало. А главный редактор Николай Иванович Макеев, давно забывший, как выглядит боевой самолет или танк, имевший всего 135 подчиненных в Москве и 22 – в округах и на флотах, был генерал-лейтенантом, увешанным орденами, его заместители – генерал-майорами. Гражданскому читателю напомню: в войсках генерал-лейтенант – командующий армией с личным составом в десятки тысяч человек, за жизнь, здоровье и боевую выучку которых он отвечает головой.

Что делали армейские командиры, как они воевали, знают все. Результаты нашей испытательской работы и сегодня летают по всему свету. Но кто назовет хоть одного послевоенного журналиста «Красной звезды», равного, скажем, Константину Симонову? Кто вспомнит хоть одну важную тему, поднятую газетой за послевоенные полвека? Между тем обеспечение столичных журналистов и многих их коллег из других служб было куда лучше, чем военных «из провинции», – то есть обратно пропорционально вкладу в дела страны и армии.

И такое наблюдалось повсеместно: столичные «паркетные» генералы и полковники получали квартиры, звания и высокие оклады, а офицеры на местах – бесконечные заботы, связанные с личным составом, боевой подготовкой, тыловым обеспечением, службой войск и многим другим. Естественно, кадровые органы стремились устроить «своих» и тех, кто дает взятки, поближе к центру, а всех остальных услать куда-нибудь в Читу.

Карикатурная обстановка, которая утвердилась в кадровой службе министерства обороны, была на руку тем, кто жаждал разрушить иммунную систему страны, ее главную силовую структуру. Это в некоторой степени объясняет, почему столь позорно повела себя часть вооруженных сил в 1991 и 1993 годах.

Однако были и более серьезные причины. Со времен Горбачева руководство страны решило, что армию следует использовать не по прямому ее назначению – для отражения внешних угроз, а в качестве неуклюжей замены профессионального полицейско-карательного аппарата. Во второй половине 80-х годов войска спешно вывели из всех районов, где они занимались своим делом, – от Афганистана до Центральной Европы. Зато повсеместно стали привлекать молодых, необученных солдат к выполнению обязанностей, к которым их не готовили.

Впервые Горбачев продемонстрировал танки на улицах Москвы во время съезда народных депутатов. Зачем они там появились, так и осталось неведомым. Чуть позже, в 1991 году, танки понадобились уже якобы для поддержки ГКЧП. Как-то мы спросили о смысле их ввода в город у человека, прошедшего через перипетии гражданского противостояния еще в Тбилиси, – у бывшего министра обороны России Игоря Николаевича Родионова. В 1991-м он был отстранен от командования войсками и возглавлял Академию генерального штаба. Вот что он ответил: «Смотрю я из окон своего кабинета на движущиеся к центру города танки Таманской дивизии и не могу понять, что они намерены здесь делать, в кого стрелять, что штурмовать? Я танкист по военной специальности, но не могу представить: что делать танку в городе в такой ситуации? Только быть объектом для провокации? Во всяком случае, будь я уже тогда министром обороны, танки в город вводить определенно не стал бы».

Вошедшие в столицу армейские части и сами не знали, что им делать. Нерешительно постояли они в оцеплении у Кремля, на Манежной площади, с удовольствием показывая «активистам демократии» пустые автоматные рожки – мол, у нас и патронов нет. Случайно раздавили трех ретивых поджигателей танков. В это время «политически продвинутые» коммунисты Грачев и Лебедь искали контакты с новой антикоммунистической властью. На этом и закончилась роль армии в защите конституционных основ государства.

Зато через два года Ельцин и тот же Грачев уже знали, зачем направили «по дорогам знакомым» танки к Белому дому. На этот раз нашлись выродки и среди офицеров, которые ничтоже сумняшеся шарахнули из танковых орудий по законно избранным народным депутатам, покрыв позором весь офицерский корпус страны.

Надо сказать, не вся армия повела себя так. Не только капитан Остапенко с десятком курсантов политического училища попытался прийти на помощь осажденному Верховному Совету. Были войсковые соединения, командные органы которых предложили депутатам выступить в их поддержку всей силой вверенных частей. Сперва Руслан Имранович Хасбулатов категорически отказался от военного пути разрешения ситуации, на что Сергей Николаевич Бабурин резонно заметил: если сейчас отказываешься, забудь навсегда о возможности применения силовых методов. Хасбулатов согласился привлечь войска, но только на неделю. А 2–4 октября, когда поддерживающих войск уже не было, обитатели Дома Советов все же прибегли к силовым методам – вспомним события на Смоленской площади, призыв Руцкого штурмовать «Останкино». (Без разведки, без охранения, без каких-либо средств обеспечения? И это делал военный, бывший командир полка, хотя бы и авиационного?!)

Эти события всем хорошо известны. Однако здесь было уместно напомнить о них, поскольку с того момента сокращенная в несколько раз, разоруженная и необученная армия стала постоянно использоваться в несвойственных ей полицейских карательных целях, к чему личный состав, конечно, не был готов. Отсюда неоправданные потери в двух чеченских войнах, для удобства юристов названных антитеррористическими операциями. Но если они антитеррористические, то при чем здесь армия с присущими ей методами и способами ведения боевых действий?

Столь подробный рассказ о российской армии второй половины XX века помещен для того, чтобы дать информацию к следующему выводу.

ВЫВОД СЕДЬМОЙ

После смерти Сталина одновременно с демонтажом коммунизма начался целенаправленный развал иммунной системы государства в лице армии и флота, КГБ и МВД. Армия перестала быть рабоче-крестьянской, народной не только по названию, но и по сути.

В развитии Вооруженных Сил еще при Хрущеве были допущены чудовищные диспропорции. Личный состав срочной службы столкнулся с казарменной уголовщиной, методы которой граничили с фашистскими. Офицеры оказались поражены теми же пороками, что и все общество, – торжеством личных интересов над общественными, карьеризмом, лицемерием, угодничеством перед старшими и жестокостью к подчиненным. Отрицательную роль в армии и на флоте сыграли партийно-политические органы, сковывавшие действия командиров и нарушавшие принципы единоначалия. Армию все чаще стали привлекать к выполнению несвойственных ей полицейских функций.

С началом 1990-х годов все эти негативные процессы многократно усилились. В результате современная российская армия не представляет серьезной угрозы внешним разрушителям нашего государства. Без системных радикальных мер положение выправлено быть не может. Не считать же, в самом деле, реформой шутовские преобразования, которые проводит абсолютно некомпетентная в военных вопросах группа Сердюкова!

Итак, иммунной системы у России не осталось. Страна все глубже погружается в структурный хаос. Кто в этом заинтересован? Здесь нет смысла называть конкретные имена. К чему рассуждать, кто больше виноват: Горбачев, Ельцин, Путин, Медведев, Буш или Обама? Фамилии могут меняться, но неизменным остается одно: главный системный фактор разрушения – власть денег над человеком как существом биологическим.