Марк Красс - Геннадий Левицкий Страница 13

— Ты покидаешь Африку, Марк Красс. Хотелось бы знать, куда лежит твой путь?

— Чем вызван интерес, центурион? Волнует уплывающая испанская добыча?

— Обижаешь, Марк! — в голосе ветерана чувствовалось неподдельное возмущение. — Я сражался за Рим, когда тебя не было на свете. Через мои руки прошло много золота, серебра, бесценных творений рук человеческих, но все это я взял у поверженных врагов. Никогда Квинт Минуций не позарится на вещь, принадлежащую соплеменнику.

— Прости, храбрый центурион. Легионеры Метелла порядком надоели мне, но вижу, ты не из числа тех алчных тварей, что приходили ночью к лагерю. Тебе я могу открыть свои намерения: через пару часов мы отплываем в Грецию к Сулле.

— Я сражался под началом Суллы в Кампании и горном Самнии. Лучшего командира, чем Сулла, я не знал: беспощаден и требователен к равным себе, но всегда щедр и снисходителен к простым легионерам. Где Сулла — там богатая добыча, рабы, и, главное — там победа. — Глаза центуриона светились гордостью. — Вместе с Суллой я брал неприступный Бовиан, где укрывались главари отколовшихся от Рима союзников… Но прости, Марк Красс, я увлекся воспоминаниями, а тебе дорого каждое мгновение.

— Я с удовольствием выслушаю ветерана, тем более что твои слова убеждают меня в правильности избранного пути.

— Довольно воспоминаний. Воспоминания — удел стариков, моя же рука тверда, как и двадцать лет назад, и, надеюсь, еще послужит великому Риму. Возьми меня с товарищами к Сулле. Нет больше сил страдать от безделья в этой проклятой Африке. Уже несколько лет мои глаза не видели настоящего врага, уши не слышали зова боевой трубы, рука не сжимала меч до боли в суставах в минуты яростной битвы.

Центурион замолчал. Он обратил взор на Красса и с волнением ожидал решения своей судьбы. В раздумье хранил молчание и Красс.

— Марк, ты сомневаешься во мне?! — прервал затянувшуюся паузу ветеран. — Что ж, после нападения на твой лагерь воинов Метелла ты имеешь право не доверять никому.

— Я верю тебе, Квинт Минуций, — поспешил успокоить центуриона Красс. — Искренне рад видеть в своем легионе такого воина; надеюсь, ты поделишься богатым опытом с молодыми легионерами. Но ты сказал, что к Сулле хотят твои товарищи. Кто они? На них можно положиться?

— За мной последует вся центурия, за нее я ручаюсь головой. Кроме моей сотни еще много желающих — всех их, конечно, я не могу знать лично. Мне неизвестны их тайные помыслы и причины, заставившие покинуть относительно спокойную Африку, но поверь, я и моя центурия способны заставить подчиниться приказу всех, кто пойдет с нами. В конце концов путешествие предстоит небезопасное, и тебе трудно будет добраться до Суллы с небольшим количеством людей, которым ты располагаешь.

Переговоры закончились крепким рукопожатием, и легион Красса увеличился на пятьсот человек. Корабли оказались сильно перегружены, но Красс искренне обрадовался пополнению — легионеры, пришедшие с Минуцием, были в основном из манипулы триариев. Это были старые, опытные воины, еще помнившие славные традиции предков и не забывшие, что такое дисциплина. Они быстро заняли отведенные на кораблях места, так что приход пополнения нисколько не задержал отплытия.

Небольшой флот плыл на восток, повторяя все изгибы прибрежной полосы и не теряя из вида африканский берег. Таким образом Красс достиг небольшого портового городка Береника в Киренаике. Далее, чтобы добраться до Греции, следовало поворачивать на север.

Что представлял собой путь от Кирены — самого крупного города Киренаики — до Пелопоннеса?

В мирные времена он считался одной из важнейших морских дорог, по которой доставлялись в Европу рабы, африканское зерно, предметы роскоши и многие другие товары. Римские смуты и нашествие Митридата привели к небывалому расцвету пиратства. Знаменитый торговый путь между Киреной и Пелопоннесом стал именоваться пиратами Золотым морем. Остров Крит, находившийся на пути из Африки в Европу, любезно предоставлял морским разбойникам свои гавани для отдыха и починки судов, снабжал их всем необходимым. Впрочем, не только Крит оказывал покровительство пиратам. Их базы находились на мавретанском, далматинском побережьях и прежде всего на южном берегу Малой Азии — в Ликии, Памфилии и Киликии. Киликия была настоящей родиной пиратов: здесь они на случай опасности возводили в горах неприступные замки, а киликийские леса доставляли им великолепный материал для постройки быстроходных судов.

Всех пиратов называли киликийцами, но на самом деле коренные киликийцы в разбойничьих флотах давно составляли меньшинство. Моряков для опасного промысла поставляли разоренные войной области Испании, Италии, Греции, Африки; флибустьерами становились члены политических групп, потерпевших поражение во время гражданской войны в Риме; охотно пополняли ряды пиратов и невостребованные наемники, которых особенно много было на Крите и в Греции.

Люди, отвергнутые обществом, отличались друг от друга и социальным положением, и языком, и цветом кожи, но все различия не помешали им создать новое государство. Его границы протянулись от Геркулесовых столбов до Сирии, и чем неспокойнее было в мире, тем прочнее и сильнее становилось пиратское царство. В этом государстве, как ни в каком другом, сохранились солидарность, дух товарищества, верность данному слову и беспрекословное подчинение начальникам, выдвинувшимся благодаря удачливости, уму, храбрости. С корабля на корабль передавались рассказы о пиратских подвигах, находчивости капитанов, несметном богатстве, попавшем в их руки, товарищеской взаимопомощи, изощренной мести; они составляли своеобразный фольклор бандитского государства. В описываемые нами времена все Средиземное море находилось во власти пиратов, и не было силы, способной бороться с этим злом.

Марк Красс по прибытии в Беренику дал своему легиону двое суток отдыха. Для самого военачальника это время прошло в хлопотах. Нужно было пополнить запасы воды, продовольствия, снаряжения, необходимого для плавания в открытом море, найти надежных лоцманов.

Что касается продуктов, то Красса приятно удивила их дешевизна. Впрочем, чему удивляться: море во власти пиратов, а основной потребитель африканского зерна находился за морем. Марк Красс решил купить несколько кораблей, чтобы нагрузить их превосходной египетской пшеницей, которую отдавали за чисто символическую плату. Тут его ждало разочарование: цены на триеры были в десять раз выше, чем в крупнейших портах Италии: Брундизии и Таренте.

— Из золота они у вас строятся? — спросил Красс продавца судна.

— Из дерева, но в умелых руках корабль может стать золотым.

Немного поторговавшись, Красс все же приобрел быстроходную триеру, еще сохранившую запах леса.

Продавец корабля, когда узнал, что судно куплено для перевозки пшеницы, в сердцах воскликнул:

— Почтенный, возьми обратно свои деньги! Мой корабль создан для войны, битвы и погони! Возьми деньги — только не делай из этого красавца вьючного верблюда.

— Успокойся, я уже передумал: на твою триеру я посажу лучших легионеров, а под зерно отдам один из испанских кораблей.