Отцеубийца - Марина Александрова Страница 13

Учуяв в свежем ночном воздухе знакомый запах человека, он пошел к нему навстречу, в надежде, что его так резко переменившаяся жизнь вновь пойдет по-старому, но вместо этого получил ощутимую рану в бок, хотя не опасную, но все же очень неприятную и приносящую постоянную, ноющую боль.

Роман, увидев, с кем ему пришлось сразиться ночью, разразился смехом. Правильно говорил деде Макар: «У страха глаза велики!» Отсмеявшись, мальчик собрался и зашагал дальше. Много ночей пришлось ему провести еще в лесу. Но более не испытывал Роман прежнего страха – помнил про несчастного быка.

Дорога, которой держался Роман и на которую он время от времени выходил, вела путника мимо сожженных, обезлюдевших деревень, мимо покинутых полей, на которых поспевала рожь. За все время не попалось Роману ни одной живой души. Лишь раз промелькнул вдалеке отряд татарских всадников на горячих конях.

Роман не знал даже, в каком направлении он движется, а шел отрок уже довольно долго. Уже давно кончились съестные припасы, захваченные с собой из дому, и теперь перебивался путник тем, что удавалось добыть в лесу. Грибы, ягоды да редкая дичь, которую удавалось Роману подстрелить из лука, утоляли его голод.

Роман начал задумываться над тем, как трудно придется ему, когда нагрянут холода. Порой отрок жалел о том, что так опрометчиво отправился в далекий путь один-одинешенек, и даже, в минуту слабости, хотел повернуть назад, но побоялся заблудиться, не сыскать обратной дороги, да и возвращаться ни с чем казалось ему обидным и позорным. Вот, молвят, ходил-ходил, а ничего не сыскал, только припасы подъел и сразу струсил!

Неизвестно, что сталось бы с Романом, если бы он не встретил в лесу добрых людей. Быть может, сгинул бы мальчишка в чаще от голода и холода, разодрали бы его дикие звери. Но, видно, не судьба была Роману умереть так рано. Как-то, проходя светлой березовой рощей, услышал он голоса. Приглядевшись, увидел и мелькающие средь деревьев одежды. Роман весь обратился в слух: может, татары? На них, правда, не похоже – в лес они забредают редко, стараются дороги держаться, но кто знает, вдруг все же они?

Но речь, доносящаяся до Романа, была русской, а потому, преодолев страх, Роман пошел навстречу людям.

Вскоре его глазам открылась следующая картина: на поваленном стволе дерева сидели трое монахов, одетых в грубые, домотканые ризы. Их нехитрое добро, завязанное в узлы, лежало рядом. Все говорило о том, что монахи, так же как и Роман, в пути находятся уже давно – ризы их были потрепаны, а обувь совсем разбита.

Услышав шорох, монахи разом обернулись. В руке одного из них Роман увидел большой охотничий нож. И так уверенно держал это оружие служитель Божий, что было ясно – люди это самостоятельные, не только с молитвой обращаться умеют!

Соображал монах тоже неплохо: поняв, что перед ним не враг, а всего-навсего отрок, и опасности он не представляет, священнослужитель мгновенно опустил руку, приготовленную для броска.

– Доброй вам трапезы, – произнес Роман и с удивлением прислушался к своему голосу. Давненько же он с людьми не разговаривал, так и вовсе разучиться недолго!

– И тебе добрый день, – ответил тот самый монах, что лихо управлялся с ножом. – Подойди, раздели с нами, что Бог послал, не побрезгуй, – продолжил он, оглядев Романа с ног до головы.

Второй раз приглашать Романа нужды не было. Он присел рядом с черноризцами на поваленное дерево и с жадностью набросился на хлеб, по которому истосковался за долгие недели пути. Из своего узелка Роман достал куски вяленого зайца, пойманного несколько дней назад, и присоединил его к монашеским нехитрым припасам.

– Как звать тебя, отрок? Куда путь держишь? – поинтересовался все тот же монах.

– Зовут меня Романом, – ответил тот невнятно, поскольку рот его был забит. – А иду я в Новгород.

– В Новгород? – удивленно переспросил монах. – Отчего же столь странными путями ты пробираешься в этот город?

– Что ж в том удивительного? – храбро спросил Роман, но сердце у него застыло от предчувствия открытия им самим сделанной страшной ошибки.

– Для того, чтобы в Новгород попасть, нужно в другую сторону идти. Ты же приближаешься к Ярославлю, вернее, к тому, что осталось от этого славного города после того, как побывали там проклятые татары.

Роман, узнав о том, что столь долгий путь пройден им впустую, загрустил, голову повесил.

– Видно никогда мне до Новгорода не добраться! – горько вздохнул он.

– А зачем тебе, отрок, в Новгород? – спросил все тот же монах.

– Там в дружине князя Александра Ярославича дядька мой родной служит. Иду я к нему о помощи просить. Мать мою татары украли. Воин он славный, авось пособит мою родимую из плена вызволить!

– Эко ты, отрок, загнул! Где ж теперь сыскать твою мать! Татары народ злой, от них пощады ждать не приходится. Если и жива твоя мать, то в такой дали обретается, что ее не то что твой дядька, сам князь вряд ли достанет!

– Я все же пойду! – упрямо мотнул головой Роман.

– Идти-то иди... Всякому человеку нужно на что-то в жизни надежду иметь! Да вот только зачем тебе в Новгород идти – ума не приложу! Князь Александр Ярославович сейчас не в Новгороде. Он со своим семейством, да с дружиною в Переяславле сидит.

– Это еще где? – воскликнул не на шутку испугавшийся Роман.

– Ну, это, отрок, куда как ближе Новгорода! – засмеялся монах, поглядев на полные ужаса глаза Романа. – Ты, почитай, до него уже дошел! Ну, нет худа без добра – вместе с нами далее пойдешь. Нам также в Переяславль надобно.

Новость эта невероятно Романа обрадовала. Не будет его путь одинок – вдвое короче покажется!

– Так что не вешай нос, отрок, и собирайся в путь – сейчас дальше пойдем. Меня зовут отцом Федором. Это, – он показал на угрюмого коренастого монаха, до сих пор не проронившего ни слова, – отец Василий. А вот это, – монах кивнул на старца с белоснежной длинной бородой, – отец Феофан.

Старец улыбнулся Роману тихой светлой улыбкой.

– Отчего спутники твои все время молчат? – спросил Роман, когда вчетвером они уже шли по еле видной лесной тропке.

– Отец Василий молчит, потому что татары ему язык вырезали, а Феофан настолько уж близок к Богу, что с людьми почти не разговаривает, – ответил Федор.

– А зачем идете вы в Переяславль?

– К князю идем, Александру Ярославичу, по делу дюже важному, – уклончиво ответил Федор и вдруг улыбнулся белозубой улыбкой, – Ну, отрок, развеселил ты меня! Это ж надо – идти в Новгород, а попасть в Ярославль! – И монах засмеялся заразительным смехом.

Роман в который уж раз подумал, что облик Федора, да и повадка его не очень-то вяжется с черными монашескими ризами. Этому бы монаху да резвого коня, да остру саблю! Но вслух Роман ничего не сказал – в такие времена лучше помалкивать, догадки при себе держать! Федор, однако, ему нравился, и идти с ним было сущим удовольствием. Рассказывал он много разных историй, былей и небылиц, да так хитро переплетал их между собой, что Роман и разобрать-то не всегда мог, где правда, а где вымысел.