Антоний и Клеопатра - Колин Маккалоу Страница 13

Павлиньи перья виднелись везде, но больше всего их было вокруг высокого золотого возвышения перед мачтой. На троне сидела женщина, одетая в платье из павлиньих перьев и с такой же красно-белой короной на голове, что у фигуры на носу корабля. На широком золотом воротнике, покрывающем плечи, сверкали драгоценности, такой же широкий пояс стягивал ее талию. К груди царица прижимала перекрещенные пастуший посох и цеп из золота, покрытого ляпис-лазурью. Лицо ее, раскрашенное так, что невозможно было узнать, как она выглядит на самом деле, хранило невозмутимое выражение.

Корабль проплыл мимо достаточно близко, чтобы можно было увидеть, какой он широкий и красивый. Палуба оказалась вымощена зелеными и синими фаянсовыми плитками под цвет крыши. Корабль-павлин, царица-павлин. «Ну хорошо, — подумал Антоний, почему-то рассердившись, — она увидит, кто хозяин положения в Тарсе!»

Он галопом промчался по мосту в город, рывком остановил коня у входа во дворец губернатора, вошел и крикнул слуг.

— Тогу и ликторов, живо!

И когда царица послала своего управляющего, евнуха Филона, сообщить Марку Антонию, что она прибыла, Филону сказали, что Марк Антоний сейчас на агоре слушает дела о растратах и не может принять ее величество до завтрашнего утра.

Антоний действительно намеревался посвятить несколько дней этому занятию. На агоре официально было вывешено объявление, так что, заняв свое место на трибунале, он увидел то, что и ожидал: сотню истцов и ответчиков, по крайней мере столько же адвокатов, несколько сотен зрителей и несколько десятков продавцов напитков, легких закусок, зонтов и вееров. Даже в мае в Тарсе было жарко. По этой причине территория суда была защищена малиновым навесом, по краям которого через равные промежутки висели вымпелы с буквами SPQR. На каменном трибунале сидел сам Антоний на курульном кресле из слоновой кости, по обе стороны которого расположились двенадцать ликторов в малиновых туниках.

Тут же, за столом, заваленным свитками, сидел Луцилий. Новым действующим лицом в этой драме был седовласый центурион, стоявший в углу трибунала. На нем была кольчуга из золотых пластин, золотые наголенники, на груди фалеры, армиллы и ожерелья, на голове золотой шлем с алым конским гребнем в форме веера. Но не грудь, украшенная наградами за военные подвиги, собрала эту толпу зрителей. Причиной был длинный галльский меч, который центурион держал в руках, воткнув конец в землю. Он демонстрировал гражданам Тарса, что Марк Антоний обладает imperium maius и может казнить любого за любую провинность. Если ему придет в голову приказать кого-нибудь казнить, этот центурион тут же, на месте выполнит приказ. Антоний не собирался никого казнить, но восточные люди привыкли, что их правители казнят регулярно, просто из прихоти, так зачем разочаровывать их?

Некоторые дела были интересными, некоторые даже забавными. Антоний разбирал их с деловитостью и беспристрастностью, каковыми, кажется, обладают все римляне, будь они из пролетариев или из аристократов. Все они знают закон, метод, порядок, дисциплину, хотя Антоний был наделен этими истинно римскими качествами меньше, чем большинство из них. Несмотря на это, он выполнял свою задачу энергично и порой даже с рвением.

Внезапно люди в толпе зашевелились, и очередной истец чуть не потерял равновесие как раз в тот момент, когда хотел передать свое дело высокооплачиваемому адвокату, стоявшему рядом. Марк Антоний повернул голову, нахмурился.

Толпа расступилась в благоговейном страхе, образуя проход для небольшой процессии, возглавляемой темнокожим бритоголовым человеком в белом одеянии с золотыми цепями на шее стоимостью в целое состояние. За ним шел управляющий Филон, одетый в льняное платье голубого и зеленого цветов, с легким макияжем на лице, сверкая драгоценными камнями. Но все это было ничто по сравнению с транспортным средством, следовавшим за ними. Это был просторный паланкин из золота, с крышей из фаянсовых плиток, с развевающимися на углах плюмажами из павлиньих перьев. Паланкин несли восемь огромных мужчин, черных, как виноград, с таким же пурпурным оттенком кожи. На них были юбки из павлиньих перьев, воротники и браслеты из золота и сверкающие золотые головные уборы.

Царица Клеопатра дождалась, когда носильщики мягко опустят паланкин, без чьей-либо помощи грациозно ступила на землю и подошла к ступеням римского трибунала.

— Марк Антоний, ты позвал меня в Тарс. Я здесь, — произнесла она чистым, звонким голосом.

— Твоего имени нет в моем списке дел на сегодня! Тебе придется подать заявление секретарю, но я уверяю тебя, что прослежу, чтобы твое имя было первым в списке на завтра, — сказал Антоний с достоинством монарха и без всякого почтения.

Внутри у нее все кипело. Как смеет этот римский грубиян обращаться с ней как с остальными! Она пришла на агору, чтобы показать ему, какой он деревенщина, показать свой высочайший статус и полномочия жителям Тарса, которые оценят ее положение и не будут думать хорошо об Антонии, поскольку он метафорически плюнул в нее. Он сейчас не на Римском Форуме, и люди, собравшиеся здесь, не римские предприниматели (все они покинули этот район как неприбыльный). Эти люди сродни ее александрийцам, они трепетно относятся к прерогативам и правам монархов. Стали бы они возражать против того, чтобы их отодвинули в сторону ради царицы Египта? Напротив, они были бы счастливы оказать ей уважение! Они бегали на пристань полюбоваться «Филопатором» и пришли на агору, рассчитывая услышать, что рассмотрение их дел отложено. Антоний, несомненно, полагал, что они оценят его демократические принципы, если он сначала рассмотрит их дела, но восточный умственный аппарат работал не так. Они были потрясены и взволнованы, они не одобрили его поступок. Униженно стоя у подножия его трибунала, Клеопатра продемонстрировала жителям Тарса, насколько высокомерны римляне.

— Благодарю тебя, Марк Антоний, — сказала она. — Если у тебя нет планов на обед, не хотел бы ты вечером присоединиться ко мне на моем корабле? Скажем, с наступлением темноты? Удобнее принимать пищу после того, как спадет жара.

Он гневно взглянул на нее с высоты трибунала. Каким-то образом она поставила его в глупое положение. Антоний увидел это на лицах людей, которые подобострастно склонились в поклоне, стараясь держаться подальше от царской персоны. В Риме толпа окружила бы ее, но здесь? Здесь это было невозможно. Проклятая баба!

— У меня нет никаких планов на обед, — отрывисто ответил он. — Можешь ожидать меня с наступлением сумерек.

— Я пришлю за тобой паланкин, полководец Антоний. Если пожелаешь, возьми с собой Квинта Деллия, Луция Попликолу, братьев Сакса, Марка Барбатия и еще пятьдесят пять твоих друзей.

Клеопатра легко села в паланкин. Носильщики подняли его и развернули кругом, поскольку это был не просто паланкин, у него имелись подголовник и подножие, чтобы пассажир был хорошо виден.

— Продолжай, Меланф, — сказал Антоний истцу, которого прибытие царицы остановило на полуслове.

Трясущийся Меланф беспомощно повернулся к своему высокооплачиваемому адвокату и в замешательстве развел руками. Адвокат продемонстрировал поразительную компетентность, продолжив его речь так, словно никакого перерыва и не было.