Секретные архивы ВЧК-ОГПУ - Борис Сопельняк Страница 13

После захвата Зимнего дворца и Петропавловской крепости был избран Совет рабочих и солдатских депутатов. Короче говоря, революция свершилась! Знаменательно, что именно в эти дни немецкий генерал Людендорф записал в своем дневнике следующее: «Я часто мечтал об этой революции, которая должна была облегчить тяготы нашей войны. Вечная химера! Но сегодня мечта вдруг исполнилась непредвиденно».

И как на все это реагировал российский самодержец? Да никак. Его не смутила ни полная тревоги телеграмма супруги, ни взволнованное обращение председателя Государственной думы Родзянко: «Надо принять немедленные меры, ибо завтра будет уже поздно. Настал последний час, когда решается судьба Родины и династии».

Но царя это не интересовало, его беспокоила лишь судьба семьи, и он поехал в Царское Село. Дальше Вишеры его не пустили, и пришлось повернуть на Псков, в штаб Северного фронта. Именно там царь принял решение о создании так называемого ответственного министерства, но Родзянко сообщил, что решение запоздало и умиротворить страну может только отречении государя от престола. К этой просьбе присоединились и командующие фронтами и флотами.

Все эти дни великий князь Михаил Александрович находился рядом с братом. Он не лез к нему с советами, не давал непрошеных рекомендаций. Михаил понимал, какая ответственность лежит на плечах императора: принять то или иное решение он может, лишь следуя завещанию отца, то есть слушаясь только самого себя и своей совести.

Император принял решение, которое одни от него ждали, а другие, понимая, чем это чревато, пришли в ужас.

Вечером император пригласил приехавших в Псков известных думцев Гучкова и Шульгина и объявил:

—Я вчера и сегодня целый день обдумывал и принял решение отречься от престола. До трех часов дня я готов был пойти на отречение в пользу моего сына, но затем понял, что расстаться со своим сыном не способен. Вы это, надеюсь, поймете? Поэтому я решил отречься в пользу моего брата.

Отречение было подписано 2 марта 1917 года в 23 часа 40 минут. В тот же миг великий князь Михаил Александрович стал императором России Михаилом II. Судя по всему, у него была договоренность с руководителями Думы о том, что его правление должно быть более легитимным и скипетр он должен получить не из рук брата, а из рук полномочных представителей народа. Именно поэтому буквально на следующий день Михаил подписал манифест о своем отречении от престола. Текст этого документа весьма любопытен, поэтому стоит привести его полностью:

«Тяжкое бремя возложено на меня волею брата моего, передавшего мне императорский всероссийский престол в годину беспримерной войны и волнений народа. Одушевленный со всем народом мыслью, что выше всего благо родины нашей, принял я твердое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского.

Михаил».

На некоторое время Михаила оставили в покое, и он жил в Гатчине, не принимая никакого участия в политической жизни страны. После Октябрьского переворота Михаил по собственной инициативе явился в Смольный и обратился с просьбой к правительству узаконить его положение в новой России. Управляющий делами Совета Народных Комиссаров Бонч-Бруевич тут же оформил разрешение о «свободном проживании» Михаила Александровича как рядового гражданина республики.

А чуть позже, не иначе как находясь в своеобразном демократическом угаре, Михаил Александрович обратился с просьбой о перемене фамилии: он решил взять фамилию жены и стать гражданином Брасовым. Его просьба дошла до Ленина, но он этим вопросом заниматься не стал.

Так продолжалось до 7 марта 1918 года, когда Гатчинский совдеп решил арестовать бывшего великого князя и доставить в Петроград. Туда же привезли и его секретаря гражданина Великобритании Брайана Джонсона. Несколько позже к ним добавили графа Зубова и полковника Знамеровскош. Все они оказались в руках Моисея Урицкого. Видимо, решив подстраховаться, Урицкий не стал брать на себя ответственность за судьбу Михаила и обратился с запиской к Ленину, предложив рассмотреть этот вопрос на заседании Совнаркома.

9 марта 1918 года вопрос был рассмотрен и Ленин подписал соответствующее решение: «Бывшего великого князя Михаила Александровича и его секретаря Джонсона выслать в Пермскую губернию вплоть до особого распоряжения. Место жительства в Пермской губернии определяется Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, причем Джонсон должен быть поселен не в одном городе с бывшим великим князем Михаилом Романовым».

Уже через неделю Михаил Александрович, его секретарь, а также шофер и камердинер были в Перми. Местные власти, наплевав на сидящего в Москве вождя, тут же бросили гостей в камеры-одиночки. Лишь после вмешательства Бонч-Бруевича заложников выпустили, указав в правительственной телеграмме, что они «имеют право быть на свободе под надзором местной советской власти».

Провинциальные вожди решению Москвы подчинились и поселили Михаила Александровича в так называемых Королевских номерах — так называлась местная гостиница. Поселить-то поселили, но обязали каждый день являться в ЧК. В остальном особых ограничений в жизни Михаила Александровича не было, а если учесть, что он привез с собой автомобиль, то нетрудно представить, сколько он доставлял хлопот местным чекистам: его «роллс-ройс» легко уходил от их допотопных колымаг.

Независимый образ жизни бывшего великого князя страшно бесил местных большевиков. Их злоба росла пропорционально корректности Михаила Александровича: за все время ссылки он не нарушил ни одного установленного для него правила жизни. А тут еще успехи колчаковцев и белочехов, за каких-то несколько дней красные потеряли Челябинск, а за ним и Омск!

Звериная злоба взбесившихся выкормышей марксизма-ленинизма нашла выход в кровавом заговоре местечковых вождей. Инициатором стал некто Иванченко, который был членом Мотовилихинского совдепа, комиссаром Перми и начальником городской милиции одновременно. Что за тараканы поселились в его плебейских мозгах, нам никогда не понять, но этот большевик решил тайно ликвидировать Михаила Александровича. Своим замыслом он поделился с заместителем начальника Пермской Г'убЧК Мясниковым — и нашел в нем горячего единомышленника.

Самое удивительное, эта нелюдь, а иначе их не назовешь, не стеснялась предавать гласности свои кровожадные размышления, или, проще говоря, философию большевика-убийцы. Хотите верьте, хотите нет, но этот самый Мясников написал воспоминания, за которые его не посадили в тюрьму, а, напротив, повысили в должности. Брошюрку же опубликовали массовым тиражом. И знаете, как называется книжица этого идейного палача: «Философия убийства, или Почему я убил Михаила».

Вчитайтесь в небольшой отрывок из откровений верного сына партии, и вы поймете, какую мерзость вынесла на поверхность большевистская революция:

«С Михаилом все ясно, его надо убить. Но что я буду делать с этими двенадцатью, что охраняют Михаила? Ведь они наши. Ничего не буду делать. Пусть все считают, что Михаил бежал. ЧК их арестует и за содействие побегу расстреляет. Значит, я провоцирую ЧК на расстрел? А как же иначе?! Иного выхода нет.