Войны и битвы домонгольской Руси - Михаил Елисеев Страница 13

Давыд вернулся в Смоленск, где княжил Изяслав, и вежливо попросил родственника покинуть город. Изяслав получил в удел Курск, куда и уехал. Молодой человек не собирался мириться с потерей Смоленска и начал копить силы, чтобы отбить город обратно. В это время из Новгорода в Переяславль вернулся Мономах и приказал Изяславу оставить Смоленск в покое и напасть на Муром.

Бытует мнение, что Изяслав напал на Муром по собственной инициативе, вопреки воле отца. Как писал Н.М. Карамзин, «юный сын Мономахов, Изяслав, Правитель Курска, подал новый ко вражде случай, нечаянно завладев Муромом, городом Черниговского Князя, и взяв в плен Олегова наместника» (51,70). В аналогичном духе высказался и С.М. Соловьев. Если принять версию историка, то истинным виновником усобицы оказался смоленский князь Давыд: «Изгнанный им отсюда Изяслав бросился на волости Святославичей, сперва на Курск, а потом на Муром, где схватил посадника Олегова и утвердился с согласия граждан» (80, 379). Подобный подход имеет вполне конкретную цель – снять с Мономаха, великого защитника Русской земли и борца с княжескими крамолами, вину в разжигании усобицы. Автором этой версии является сам Владимир Всеволодович. В письме к Олегу он слагает с себя вину за рейд Изяслава на Муром и старается обелить сына в глазах Олега: «Не надо было ему искать чужого и меня в стыд и в печаль вводить. Это научили его отроки, чтобы себе приобрести, а получили для него зло» (4, 235). Но есть и другая точка зрения.

В.Н. Татищев конкретно указывает, что Мономах «к Изяславу сыну послал, чтоб он ехал в Муром на княжество Давидово» (82, 195). Это больше похоже на правду, Владимир держал сыновей в железном кулаке и не позволил бы им заниматься самодеятельностью. Как мы увидим в дальнейшем, по всем серьёзным вопросам они спрашивали мнение отца. Несостоятельна ссылка и на недобросовестных «отроков», тот же Татищев пишет, что «Изяслава послал Владимир в Смоленск с надежными вельможами» (82, 194). С этими же «вельможами» Изяслав затем уходит в Муром. Получается, что в Смоленске на этих людей можно было положиться, а в Муроме нет? Не складывается.

Если назвать вещи своими именами, то мы увидим неприглядную картину: очередную усобицу на Руси развязал Владимир Всеволодович Мономах и никто иной. Переяславский князь преследовал свои узкокорыстные цели, никакой заботы о благе Русской земли не было и в помине. В истории за Мономахом закрепилась слава радетеля за единство Русской земли, борца с княжескими междоусобицами и половецкой опасностью. И произошло это вполне заслуженно. Но в данной ситуации усобицу разжигает именно Владимир Всеволодович, это видно, если сопоставить данные письменных источников. Конечную цель князя определить нетрудно – Чернигов, который Мономах хочет вернуть себе. Владимир обкладывает Олега, как медведя в берлоге, отправляет Изяслава захватить вотчину Святославичей Муром, сам собирается вести полки на Чернигов. И действует Мономах вопреки закону и праву, поскольку род Святославичей старше рода Всеволодовичей. В этой войне Владимир сделает то, в чём летописцы постоянно упрекают Олега, – приведет на Русь половцев.

Получив указание отца, Изяслав действовал решительно, курская дружина подошла к Мурому и без боя вступила в город. Местные власти были застигнуты врасплох, о сопротивлении даже речи не было, наоборот, князь удостоился торжественной встречи. Не исключено, что жители города были осведомлены, что князь Давыд Святославич вернулся в Смоленск, где раньше княжил Изяслав. Подобные перестановки князей на столах были в порядке вещей и никого не удивляли. Всё закончилось мирно, лишь посадник Олега был взят под стражу, чтобы не мутил народ. Изяслав обустраивался в Муроме основательно и надолго, об этом свидетельствует тот факт, что вместе с князем в город приехала его жена (4, 234).

К этому времени относиться рассказ Татищева о попытке Давыда вернуть Новгород. Князь покинул Смоленск, но был перехвачен в пути новгородским посольством. Посланцы разъяснили Давыду сложившуюся на берегах Волхова ситуацию и убедили отказаться от своих намерений. Будучи по своему характеру человеком мирным, Давыд не стал провоцировать конфликт и вернулся в Смоленск.

Теперь под рукой Владимира Мономаха оказались Новгород и вся Северо-Восточная Русь, включая Муром, Ростов, Суздаль и Белоозеро. Вопрос заключался в том, как на захват Мурома отреагирует Олег. Но черниговский князь пока молчал и не проявлял активности. Возможно, Олег понимал, что Святополк и Мономах ждут, когда он будет вынужден повести полки на Муром и в этот момент нанесут удар по Чернигову. Стиснув зубы, Олег Святославич снёс и эту несправедливость.

* * *

Не сумев спровоцировать двоюродного брата на вооруженный конфликт, Мономах и Святополк стали действовать иначе. Согласно Повести временных лет черниговского князя вызвали в Киев: «Приходи в Киев, да урядимся о Русской земле перед епископами и перед игуменами и перед мужами отцов наших и перед горожанами, дабы оборонить Русскую землю от поганых» (4, 218). Олег в Киев ехать отказался. Он опасался за свою жизнь, не верил двоюродным братьям и не собирался отчитываться перед духовенством о своих делах. Владимир и Святополк получили от родственника тот ответ, на который рассчитывали: «Недостойны судить меня ни епископ, ни игумены, ни смерды» (4, 218). Черниговский князь не собирался унижаться перед родичами на глазах киевлян.

Руки у Святополка и Мономаха оказались развязаны. Их ответ Олегу весьма красноречив, в нём нет конкретных обвинений, лишь одна голословность и стремление выдать желаемое за действительное: «Ты потому не идешь ни на поганых, ни на совет к нам, что злоумышляешь против нас и хочешь помогать поганым; пусть Бог рассудит нас» (4, 218–219). Недаром в «Поучении» Мономах напишет, что «к Стародубу ходили на Олега, так как он присоединился к половцам» (4, 230–231). И кто же обвиняет Олега в связях со степняками? Святополк, чей тесть хан Тугоркан. Владимир Мономах, который первым из русских князей привел половцев на Русь и в 1084 г. обратил Минск в дым и пепел. Относительно вариаций на тему, что ты против нас «злоумышляешь», то это просто пустые слова, поскольку фактов у Святополка и Владимира никаких не было. В противном случае летописец, негативно настроенный к Олегу, обязательно бы о них упомянул. Можно предположить, что Мономах намекал черниговскому князю на его вторую жену, дочь половецкого хана Осолука. В летописных сводах нет информации о том, когда Олег женился второй раз. Лишь в Ипатьевской летописи упоминается, что сын Олега, Святослав, во время войны обратился с просьбой о помощи «уем своим, Тюнракови Осулоковичу и брату его Камосе» (8, 237). Получается, что ханы Тюнрак и Камос приходились Святославу дядьями по материнской линии. Поскольку Владимир Всеволодович искал повод для войны за Чернигов, родственные связи Олега с половцами пришлись как нельзя кстати.

Олег Святославич хотел только одного – чтобы его оставили в покое, но судьба распорядилась иначе, киевские и переяславские полки пошли на Чернигов. Так же в поход отправились волынский князь Давыд Игоревич и племянник Святополка Ярослав. Олег не захотел подвергать родной город тяготам осады. В субботу 3 мая 1096 г. князь увел дружину в Стародуб-Северский, где решил дать бой многочисленным родственникам. Есть мнение, что до монгольского нашествия Стародуб располагался в излучине реки Вабля, около деревни Десятуха. Во время ордынского погрома город был сожжен и возродился на новом месте. Согласно другой версии, средневековый Стародуб находился в черте современного города, в урочище Солдатская гора. Укрепленный детинец возвышался на крутом мысе над рекой Бабинец, с запада и востока подступы к укреплениям прикрывали овраги. Как заметил А.В. Куза, «первоначальное местоположение Стародуба остается спорным» (64, 105). В одном можно не сомневаться: в Стародубе была большая и мощная крепость, где могла разместиться княжеская дружина и воины гарнизона. Недаром Олег выбрал именно Стародуб для решающей битвы с родичами.