Истории торговца книгами - Мартин Лейтем Страница 13

Лиа Прайс, которая стала профессором в Гарварде, когда ей исполнился всего тридцать один год, является ведущим специалистом по истории чтения. Ее наблюдение о том, что «чтение – это свойственный прежде всего женщинам способ общения с внутренним миром», подтверждается прочитанными мной источниками, а также преобладанием женщин среди посетителей книжных магазинов, книготорговцев и библиотекарей и бесконечным множеством картин, на которых изображены читающие женщины, – одна лишь Гвен Джон ^[48] написала семнадцать полотен на эту тему.

Несмотря на то что в Библии нет упоминаний о том, что Мария читала, на многих картинах, датируемых началом XII века, в сцене Благовещения она держит в руках книгу. Эта примечательная деталь заслуживает пристального изучения. Благовещение – это день, когда Марии явился архангел Гавриил, дабы возвестить, что младенец в ее утробе будет плодом непорочного зачатия, а отец его – сам Господь, а не Иосиф и что ребенок тот – Мессия, сын Божий. На самых ранних изображениях Мария, удивленная неожиданным визитом крылатого гостя, сидит за шитьем или прялкой, но в период, часто называемый Возрождением XII века, на смену рукоделию приходит книга. К тому моменту чтение – особенно среди женщин – успело превратиться в общепринятый культурный ориентир, своего рода «тренд» или «мем». Следовательно, книга дала возможность живо драматизировать евангельское событие. Разве можно придумать более подходящий момент, ведь взор Марии уже был обращен внутрь себя? Мужчинам образ читающей женщины всегда казался одновременно романтичным и угрожающим, таящим в себе потенциальную опасность.

На протяжении столетий девочки и женщины сталкивались с определенными трудностями в вопросах чтения. Навязанные представления о предписанных женщине ролях, цензура, запреты со стороны мужей и церкви, домашние заботы и многое другое ограничивало их возможности. Мужчины, без всякого преувеличения, приходили в ужас при мысли о том, что благодаря книгам их жены могут мысленно изменить им или обрести политическую или духовную свободу. Однако главное, чего они опасались, – это как бы книги не сделали женщин более образованными. Логика понятна: больше чтения = меньше работы по хозяйству, а значит, меньше преданности мужу как источнику мудрости и удовлетворения. На этом фоне зависть со стороны мужчин была менее очевидна, однако необходимость горбатиться на выжимающей все душевные соки работе закономерно порождала чувство обиды на жену, проводившую досуг за книгой.

Первые истории о женщинах, хранивших в доме книги, уходят далеко в прошлое. Согласно источникам, ученая римлянка Мелания поглощала книги, «будто десерт», пока не решила отказаться от своего имущества и стать отшельницей. Обожала книги и аббатиса Хильда Уитбийская (ок. 614–680), а в арабском мире аналогичную роль сыграла Фатима аль-Фихри (ок. 800–880), которая основала в городе Фес древнейшую из сохранившихся до нашего времени библиотек в мире. Ее пример для мусульманского мира не был чем-то исключительным: в первые века существования ислама было несколько женщин, открывших библиотеки и образовательные учреждения. Одна женщина-ученый, жившая в XII веке, внесла столь значимый вклад в деятельность университета в Каире, что студенты-мужчины поговаривали, будто она знает содержание стольких книг, «сколько и верблюду не унести». В мусульманских странах образованные женщины вызывали восхищение в немалой степени благодаря женам Мухаммада – Хадидже, преуспевшей в торговле, и Айше, известной как знаток хадисов (учений Пророка). В целом и сам Мухаммад обучал не только мужчин, но и женщин, которыми искренне восторгался: «Как прекрасны женщины ансаров, стеснение не препятствовало им в изучении веры». В те далекие времена женщинам не разрешалось получать образование, но их присутствие на публичных лекциях и проповедях, особенно в мечетях, приветствовалось.

В Польше XV века отношение к читающим женщинам было куда более враждебным. В 1480-х годах жительница Кракова, желая учиться в университете, переоделась в мужскую одежду. Ей удавалось вводить окружающих в заблуждение на протяжении всего курса, получая при этом отличные оценки и похвалы от преподавателей за прилежание. Однако незадолго до окончания обучения ее разоблачил какой-то солдат, и она предстала перед судом. Ее бесхитростный ответ на вопрос о том, зачем она учинила обман, тронул судью до глубины души, и он принял решение освободить подсудимую. Даже спустя 600 лет ее слова никого не оставляют равнодушными: она сделала это во имя amore studii – любви к знаниям. Она предпочла быть сосланной в монастырь (именно там часто находили тайный приют разочаровавшиеся в миру женщины-книголюбы), где быстро достигла чина аббатисы и превратила обитель в своего рода академию для одержимых книгами девочек и женщин.

Венецианская республика благодаря череде счастливых случайностей стала родиной еще одной героической любительницы книг. В 1368 году, когда Кристине Пизанской было четыре, ее отец получил работу астролога при дворе французского короля. Они переехали в Париж на улицу Сен-Жак, и тут в дело вмешалась психогеография: девочка оказалась в самом сердце французской литературной жизни и книготорговли и получила доступ к королевской библиотеке, насчитывавшей тысячи книг и составлявшей основу Национальной библиотеки Франции. Выйдя замуж в пятнадцать и родив троих детей, она не переставала любить книги и писала, что стала бы безызвестной, вечно прозябающей дома матерью, если бы не внезапный счастливый поворот в ее судьбе.

Ей было двадцать три года, когда умер ее отец, а спустя несколько месяцев от чумы скончался и горячо любимый муж Этьен. Погрязнув в судебных тяжбах в надежде отстоять свое право на наследство, Кристина испытывала острую нужду в деньгах. Она решила воспользоваться своей начитанностью и в попытке заработать на жизнь обратилась к писательству. Первых успехов она достигла как автор любовных баллад, а затем начала писать книги по истории Франции. Ее витиеватый слог пришелся по душе аристократам, которые охотно заказывали у нее все новые и новые книги. Кристина находчиво запрашивала более высокую цену за именные издания с адресованным лично заказчику предисловием. Над такими заказами трудились самые искусные писцы и художники того времени.