Шпион и предатель. Самая громкая шпионская история времен холодной войны - Бен Макинтайр Страница 13

Ричард Бромхед был «нашим человеком в Копенгагене» и не слишком-то скрывал это.

Глава резидентуры МИ-6 в Дании — старомодный англичанин, получивший среднее образование в бесплатной школе, — был жизнерадостным и склонным к панибратству дядечкой. Людей, симпатичных ему, он называл «совершенными лапочками», а несимпатичных — «первосортными говнюками». Среди предков Бромхеда были поэты и искатели приключений. Семья его была родовитой, но обнищалой. Ричард окончил Марлборо-колледж, затем проходил воинскую службу в Германии, где ему поручили охранять 250 пленных немцев в бывшем лагере для британских военнопленных. («Комендант оказался олимпийцем по гребле. Мировой парень. Мы отрывались по полной».) Потом он поступил в Кембриджский университет, изучал там русский язык — и, по его собственным заверениям, забыл все до последнего слова, как только учеба закончилась. В Министерстве иностранных дел его завернули, работать в пекарню тоже не взяли, и он решил стать художником. Питаясь чуть ли не одним луком, он жил в обшарпанной лондонской квартирке и рисовал памятник принцу Альберту, когда один приятель подкинул ему идею — поискать место в Министерстве колоний. («Меня хотели послать в Никосию. Я сказал: „Чудесно. А где это?“»). На Кипре он оказался в частных секретарях у губернатора — Хью Фута. («Было здорово. И там был один чувак из МИ-6, он жил в саду, вот он меня и завербовал».) Попав в «фирму», он вначале получил назначение в Женеву и работал там под глубоким прикрытием в ООН, а затем — в Афины. («И там немедленно полыхнула революция. Ха-ха!») Наконец, в 1970 году, в возрасте сорока двух лет, ему доверили миссию МИ-6 в Копенгагене. («Меня вроде бы собирались отправить в Ирак. Но потом, как видно, передумали».)

Бромхед — высокий, красивый, безукоризненно одетый, всегда готовый пошутить и выпить, — очень скоро сделался знакомой фигурой в копенгагенских дипломатических кругах. Сам он свою подпольную работу называл «шатанием без дела».

Ричард Бромхед принадлежал к числу тех англичан, которые изо всех сил стараются казаться гораздо глупее, чем они есть на самом деле. Это был весьма виртуозный разведчик.

Едва приехав в Копенгаген, Бромхед вознамерился превратить жизнь своих советских противников в каторгу. с этой целью он начал действовать сообща с заместителем главы ПЕТ — склонным к юмору юристом Йорном Бруном, который «обожал активно досаждать дипломатам и прочим сотрудникам из соцлагеря, особенно русским, такими способами, которые практически не требовали финансовых затрат и почти не поддавались обнаружению». Для участия в «дразнительских операциях» (как называл их Бромхед) Брун отдал в его распоряжение двух своих лучших сотрудников — Йенса Эриксена и Винтера Клаусена. «Йенс был коротышка с длинными светлыми усами. А Винтер — великан, настоящий шкаф. Я прозвал их Астериксом и Обеликсом. Мы с ними страсть как поладили».)

Одной из их любимых мишеней стал кагэбэшник по фамилии Братцев. Стоило только этому человеку войти в копенгагенский универмаг, как Клаусен проникал в трансляционную рубку и объявлял на весь магазин: «Господин Братцев из КГБ, вас просят подойти к окошку справочного бюро». После третьего такого вызова КГБ отправил Братцева обратно в Москву. Другой жертвой стал рьяный молодой сотрудник резидентуры, пытавшийся завербовать датского парламентария, который тут же доложил обо всем в ПЕТ. «Этот депутат жил в городке в двух часах езды от Копенгагена. Мы обычно просили его позвонить русскому и сказать: „Приезжайте немедленно, мне нужно сообщить вам нечто страшно важное“. Русский ехал к депутату, тот поил его водкой и скармливал ему всякую чушь. Потом русский ехал обратно, сильно под мухой, писал длиннющий отчет для КГБ и, наконец, в шесть утра ложился спать. А в девять ему опять звонил депутат и говорил: „Приезжайте немедленно, мне нужно сообщить вам нечто страшно важное“. Наконец, у русского случился нервный срыв, и он бросил это дело. Ха-ха! Датчане были большие молодцы».