CC – инквизиция Гитлера - Гвидо Кнопп Страница 13

«Отношению партии, как мачехи к чужим детям, должен быть положен конец».

Чтобы придать вес требованиям и показать силу и мощь, члены СА собрались на большие демонстрации: Аннаберг (12 тысяч человек), Лигниц (16 тысяч человек), Бреснау (80 тысяч человек).

Рем вынашивал особую мечту. Войска СА он рассматривал как основу нового немецкого народного ополчения, в котором небольшая профессиональная армия, рейхсвер, должна была раствориться. Себя он видел главнокомандующим. Рем до мелочей разработал план реорганизации СА по образцу регулярной армии.

Служебные инструкции были переработаны в соответствии с воинскими уставами, а боевые знамена должны были носить номера королевских полков прусской армии.

Участник Первой мировой войны, капитан Рем по-прежнему сохранял свое враждебное отношение к офицерскому корпусу рейхсвера, представители которого на официальных приемах порой даже не подавали ему руки. Их он тоже считал виновными за поражение 1918 года.

«Генералы — это старые сапожники. Они не способны по-новому мыслить, — говорил он, хваля себя. — Я — Шарнхорст новой армии».

Рем верил в силу масс и видел в народном ополчении армию будущего. Части «Стального шлема» — ультраконсервативного союза ветеранов Первой мировой войны — уже растворились в массе войск СА. В конце концов, 4,5 миллиона штурмовиков находились в подчинении Рема, который открыто предъявил свои претензии. Кроме того, он потребовал передачи под его командование погранслужбы «Восток» и контроля над арсеналами в восточной Германии.

Однако бесконтрольные части СА представляли собой серьезную угрозу успехам Гитлера, которого очень беспокоила непрочность союза с армией и промышленностью. 6 июня 1933 года он заявил: «Революция не является постоянным состоянием, и она не должна приспосабливаться к нему на длительное время. Нужно уметь высвобождающийся поток революции переводить в надежное русло эволюции».

Гитлер сменил коричневую форму одежды на фрак и цилиндр. Своим циничным поведением в Потсдаме он продемонстрировал старому фельдмаршалу фон Гинденбургу свою мнимую верность конституции. Пока Гитлер вынужден был считаться с шептунами-советниками седого рейхспрезидента. Пока он допускал возможность вновь потерять все.

Еще Гинденбург мог в случае обострения внутриполитического кризиса объявить в любое время чрезвычайное положение в стране, передать рейхсверу исполнительную власть и тем самым изолировать рейхсканцлера Гитлера.

Против грубых перехлестов СА в правлении и экономике министр внутренних дел Фрик отреагировал специальным циркуляром:

«Освобождающиеся должности в управлении должны впредь предоставляться в первую очередь политическим руководителям партии НСДАП, которые лучше разбираются в деле, чем охотящиеся за постами члены СА».

Хотя Рем и получил должность в правительстве, но как рейхсминистр без портфеля он был (а с ним и его СА) просто бутафорией. Единственная должность, которая его действительно интересовала, — пост военного министра, осталась в руках консерватора в погонах. На словах все было гладко, но к концу 1933 года положение усложнилось до предела.

В письме на имя своего «дорогого начальника штаба» Гитлер, руководствуясь «сердечной дружбой и благодарным почтением», изложил концепцию малопривлекательного компромисса:

«Если главная задача армии состоит в защите нации от угроз извне, то задача войск СА заключается в обеспечении победы национал-социалистической революции, единства национал-социалистического государства и общности нашего народа изнутри».

Гитлер заверил человека, которого через полгода распорядился убить, в том, «как я благодарен судьбе за то, что смею называть моими друзьями и боевыми соратниками таких людей, как ты».

Одновременно с этим он поручил руководителю управления гестапо (тайная государственная полиция) Рудольфу Дилю собрать компрометирующие материалы на Рема и руководство СА: «Это самое важное из того, что Вы когда-либо делали».

Не прошло и двух месяцев, как Гитлер позволил своему начальнику штаба выйти на показное взаимопонимание с военными. 28 февраля 1934 года он собрал в мраморном зале министерства обороны представителей руководства СА и рейхсвера и призвал противостоящие стороны к мирному сотрудничеству. Военный министр Бломберг и Рем должны были в присутствии Гитлера подтвердить свои функции, согласно которым в компетенцию рейхсвера входили вопросы обороноспособности страны, мобилизационные и ведения войны. Для СА оставались вопросы военной подготовки гражданской молодежи к службе в рейхсвере и проведения сборов с военнослужащими, уволенными в запас. Естественно, штабу СА предписывалось всю эту работу проводить в соответствии с директивами рейхсминистерства обороны.

После очередной встречи, теперь уже в штабе СА, представители обеих сторон подняли за завтраком бокалы с шампанским в честь мнимого примирения. Но едва офицеры рейхсвера покинули зал, как Рем дал волю своей ярости: «Гитлер! Как бы поскорее отвязаться от него! Все, что говорит этот жалкий ефрейтор, нас не касается… Он вероломен, и надо от него избавиться».

Рем полностью доверял своим нижестоящим командирам СА. В перенасыщенной алкоголем атмосфере он часто входил в раж: «Если не с Гитлером, то мы сами сделаем дело и без него!»

Приступы ярости Рема утратили доверительный характер, когда один недовольный им обергруппенфюрер СА вынес сор из избы, сообщив о тирадах начальника штаба сначала Гессу, а потом и Гитлеру.

Ответ на предательство, который услышал от Гитлера Виктор Лутце, был краток: «Пусть это дело дозреет». Как не раз показала жизнь, Гитлер, нерешительный в действиях на поворотах судьбы, стал выжидать, пока будет готова хитроумно сплетенная петля для его старого боевого соратника и мятежного руководства СА.

И тогда он, умело используя удобный случай, чтобы натравить друг на друга обе независимые в государстве группировки — рейхсвер и СА, — пожертвует одной во имя привлечения на свою сторону другой, то есть рейхсвера.

Якобы грозящая «измена» Рема и послужила предлогом для осуществления кровавой «чистки», исполнители которой уже были наготове. Тем временем Генрих Гиммлер и подчиненные ему силы СС заняли примиренческую позицию. В Мюнхене он пригласил на совместное собрание промышленников, военных и ученых, на котором сам выступил с докладом. Привыкшие к доносам за участие в уличных волнениях и к оскорблениям типа «обыватели», «упадочники» и «жидофилы», гости были заранее морально подготовлены к самому худшему исходу мероприятия. Однако они не поверили своим ушам, когда с трибуны никаких разносов в их адрес не последовало.

Наоборот, в своем выступлении «рейхсфюрер СС» призывал своих слушателей стать частью новой элиты. Он предложил присутствующим начать тесное сотрудничество, чтобы в рядах СС слились воедино «различные традиции». Любое государство, — утверждал Гиммлер, — нуждается в элите, а в национал-социалистическом государстве такой элитой являются люди в рядах СС. Именно в них на почве расового отбора должны соединиться воинский долг, благородные помыслы, хорошие манеры и светское воспитание дворянства с созидательной энергией промышленников. Это будет достойным ответом социальным требованиям современности. Массажист Гиммлера Феликс Керстен вспоминал позже, что почти все слушатели после собрания вступили в ряды СС.