Тридцатилетняя война - Сесили Вероника Веджвуд Страница 122

Этот феномен определял сумбурный характер военных действий, происходивших в последнее десятилетие. Сражения были некоординированными и эпизодическими, в передвижениях войск отсутствовала четкость и целенаправленность. Фронт борьбы шведов с имперцами и саксонцами проходил по Эльбе, углубляясь в земли Габсбургов, линия противостояния французов, имперцев и баварцев пролегала через Верхний Рейн и Черный Лес. Спорадические стычки возникали повсюду, мешали сконцентрировать силы для решающего наступления и оттягивали завершение войны. Как бы ни была тяжела участь солдата, но только она могла дать средства для существования огромной массе населения, бравшейся за оружие. Когда же все-таки наступил мир, чрезвычайно трудно оказалось распустить эту человеческую массу и найти ей применение.

В то время как армии, подобно саранче, опустошали империю, Фердинанд искал пути к миру. На собрании курфюрстов в Нюрнберге в начале 1640 года он даже предложил модифицировать Пражский договор, если это поможет убедить правителей Гессен-Касселя и Брауншвейг-Люнебурга сложить оружие. Курфюрсты поддержали его, даже Максимилиан сквозь зубы пообещал вернуть часть земель, захваченных в Пфальце ^[1239]. Заручившись согласием курфюрстов, император решил до конца года созвать рейхстаг.

Фердинанд III открыл рейхстаг в Регенсбурге 13 сентября 1640 года и закрыл 10 октября 1641 года. В этот период он дошел до той отметки в своем властвовании, которая означала одновременно верх достижений, поворотный пункт и отправную точку для неуклонного скатывания вниз.

Все шло хорошо до января 1641 года. Призывы императора к миру и проявлению доброй воли были восприняты благожелательно ^[1240]. 9 октября рейхстаг согласился выпустить охранные грамоты послам Гессен-Касселя и Брауншвейг-Люнебурга ^[1241]. 4 ноября депутаты ввиду шведской угрозы разрешили императору расквартировать войска поблизости и в самом городе. Такое решение было принято впервые за пятьдесят лет. Раньше подобный запрос императора был бы расценен как попытка запугать высокое собрание ^[1242]. 21 декабря рейхстаг одобрил финансирование и численность имперской армии по состоянию на текущий момент ^[1243]. 30 декабря депутаты приняли решение объявить по всей империи амнистию, обсудить проблему удовлетворения шведских притязаний и условия всеобщего мирного урегулирования на основе Пражского договора ^[1244]. Они даже изъявили готовность выдать охранные грамоты Елизавете Богемской и ее дочерям, на случай если им потребуются рента и приданое, достойные вдовы германского князя и его детей ^[1245]. Никто и не вспомнил об охранных грамотах для ее сына, курфюрста Пфальцского ^[1246], и его братьев. Один из них служил в голландской армии, другой — у шведов, третий находился в Париже, а четвертый уже более двух лет томился в заточении у императора и надоедал своим тюремщикам разговорами о правоте отца ^[1247].

В первой половине января 1641 года к Регенсбургу подошла шведская армия Банера и потребовала сдачи города. Дунай покрылся льдом, и генерал угрожал перейти реку и осадить Регенсбург ^[1248]. Проявив хладнокровие и выдержку, Фердинанд не отменил рейхстаг, сессии продолжались. К тому же император догадывался, что шведы блефуют, хотят сорвать ассамблею и помешать его триумфу, и у них нет достаточных сил для взятия города. Фердинанд распорядился усилить оборону Регенсбурга и ближайших гарнизонов. Он не ошибся. Когда лед на реке растаял, противник отступил, оставив после себя среди прочих трофеев скелеты двадцати императорских соколов: шведы, приняв их за фазанов, поймали, сварили и съели5. Самообладание и решительность, проявленные императором, окончательно укрепили веру в него князей. Это были дни и триумфа, и назревавшего кризиса.

Пражский мир поставил крест на прежней конституционной партии: Иоганн Георг Саксонский замолчал навсегда, Максимилиан Баварский — на несколько лет. После вторжения в Германию Франции и ухода от шведов почти всех германских князей внутренняя гражданская война превратилась во внешнюю, и любая оппозиция императору после Пражского мира означала непорядочность, если не предательство. Получалось так, что именно император защищает целостность Германии от посягательств Франции и Швеции.

Морально никто из германских князей не мог выступить против решений императора, не подвергая себя риску быть обвиненным в мятеже. Но на восемнадцатой сессии рейхстага внезапно разразился скандал, инициированный коллегией курфюрстов. Представитель Бранденбурга вдруг заявил, что его хозяин не считает Пражский договор основой для переговоров о мирном урегулировании. Сразу же, несмотря на яростные возражения курфюрстов Баварии, Кёльна и Саксонии ^[1249], на сторону Бранденбурга переметнулись другие, хотя и менее влиятельные протестантские князья, и в рейхстаге образовалась довольно значительная конституционная протестантская оппозиция императору ^[1250]. Страхи по поводу иностранной интервенции возродили подозрительность, и рейхстаг, вместо того чтобы упрочить единство и силу империи, вскрыл ее разобщенность и слабость.

Фердинанд открывал рейхстаг, когда в Бранденбурге все еще правил Георг Вильгельм, во всем слушавшийся главного министра Шварценберга, католика и ярого приверженца императорского двора. Но Георг Вильгельм, в сорок с небольшим лет ставший полным инвалидом, скончался 1 декабря 1640 года. Его наследнику Фридриху Вильгельму было двадцать лет, и он разительно отличался от отца во всем, кроме роста и импозантной внешности. Если рослый, внушительного телосложения Георг был кроток и непредприимчив, то не менее дюжий Фридрих обладал натурой отважной, решительной и дерзкой. Рожденный и взращенный войнами, он подходил к любым проблемам только с точки зрения практической целесообразности, и принципы для него в общем-то ничего не значили ^[1251]. Фридрих Вильгельм мог пойти на все ради блага своей династии и, надо отдать ему должное, своих подданных. Можно сказать, талеры для него были дороже принципов. Впоследствии он выпустил примечательный манифест, провозглашавший, что водные пути Германии должны и принадлежать Германии. Естественно, он преследовал прежде всего свою корысть — утверждал право на собственный водный путь. Тем не менее Фридрих Вильгельм не стеснялся тайно получать субсидии от французов, обменял Померанию на Магдебург и обманным путем возвратил ее себе. Его внутренняя политика была жесткой и непопулярной, но целительной и эффективной, он сумел создать прусское государство из того, что ему оставил в наследство отец, и за это его прежде всего ценит потомство.