Книга на книжной полке - Генри Петроски Страница 12

Столы с наклонной поверхностью, хотя и не с таким крутым уклоном, использовались до конца XIX века; такой дизайн бывает и у современных столов, а также у клавиатуры пишущей машинки. Сегодня у многих компьютерных клавиатур есть убираемые ножки, которые можно зафиксировать в выдвинутом положении: клавиши располагаются ярусами, как на старых пишущих машинках, механических и электрических. Поскольку клавиатура моего ноутбука плоская, я делаю ее наклонной, подложив под задний край компьютера книгу. Так мне удобнее работать с верхними клавишами. Такой же эффект получится, если я наклонюсь над клавиатурой, но в этой позе я быстро устаю. Даже когда я не печатаю на клавиатуре, наклонная поверхность мне нравится больше. Когда я, сидя в мягком кресле, вычитывал предварительный вариант этой книги, я клал правую ногу поверх левой или на стул, чтобы моя рукопись, в которой я делал пометки, лежала на наклонной поверхности. Как мы увидим далее, тяга к наклонным плоскостям, вне зависимости от их конкретных форм, оказала большое влияние на развитие книжных полок.

Если оставить в стороне тот факт, что свитки до сих пор используются в религиозных практиках и юридических процедурах (например, в Британии существует должность Мастера свитков) ^[54], кодекс со временем окончательно вытеснил свитки: основополагающие тексты были скопированы со свитков в кодексы еще в IV веке. Теперь на полках и в армариях, как правило, содержались только кодексы, вполне похожие на современные книги. Поскольку книг в библиотеках становилось все больше (коллекции вообще имеют свойство разрастаться), увеличивалось и количество, и размеры мебели для их хранения. Армарии сохранили свою форму (сегодня мы назвали бы армарий буфетом или гардеробом); в Средние века их все чаще запирали на ключ (или как-то по-другому защищали их содержимое).

Меры предосторожности были, конечно, необходимы, поскольку все книги изготавливались вручную. Каждая буква, слово, предложение, абзац, страница, каждый отдельный том — все это было результатом большого труда переписчика, который либо копировал текст из другого манускрипта, либо писал под диктовку старшего писца. Старший писец начальствовал над группой переписчиков, как хозяин над галерными рабами, движущими вперед античный корабль — трирему. Диктовка дожила до наших дней: в школьных классах ученики записывают в тетради то, что говорит им учитель, иногда дословно (особенно если учитель пишет на доске и говорит себе под нос, что этот материал, возможно, попадет в контрольную), но гораздо чаще в сокращенной форме. Групповая работа над манускриптами сегодня сохранилась на пресс-конференциях, где слова публичной персоны записывают журналисты (их в шутку называют писарями). Даже если изображение ньюсмейкера передается электронными средствами через спутник, а репортеры пользуются диктофонами и ноутбуками, пресс-конференция все равно устроена по принципу средневекового книжного производства.

Конечно, сегодня информация — исходит ли она от пресс-секретаря, который выступает за кафедрой, или от астронавта, который летает перед микрофоном в невесомости, — может моментально транслироваться на весь мир по радио, телевидению, через интернет. То, что репортер прямо на месте событий записывает в свой ноутбук, можно тут же загрузить на редакционный компьютер, отредактировать и автоматически отправить в печать: на бумаге не появится ни одного слова до тех пор, пока с печатного станка не сойдет утренняя газета. Кажется, что работа современных журналистов сильно отличается от того, чем занимались средневековые переписчики или Гутенберг, составлявший строки шрифта по рукописной Библии. Но на самом деле здесь есть немалые сходства. Именно поэтому история технологии интересна и всегда актуальна: она не только рассказывает нам, как те или иные вещи делались в прошлом, но она также дает понять, как они делаются сегодня и как, вероятнее всего, будут делаться в будущем.

III. Лари, клуатры, кабинки

лагодаря монастырской дисциплине, уж не говоря о том, что монахи должны были регулярно молиться и изучать Писание, монастыри являлись самым подходящим местом для создания и хранения манускриптов. Но это не означает, что в раннем Средневековье монастыри ломились от книг. Все книжное собрание одного монастыря могло исчисляться лишь десятками кодексов. Библиотека из нескольких сотен томов считалась очень большой. Легко представить себе, каким важным событием было появление нового манускрипта (должно быть, его копировали с книги, одолженной у другой обители). Кроме того, кодекс можно было получить в обмен на другую книгу, скопированную с той, что уже есть в монастыре, а еще — в подарок или в наследство.

Некоторые монастыри находились в труднодоступных местах, и это уже само по себе обеспечивало книгам определенную защиту, но и в монастырских стенах за сохранностью коллекции скрупулезно и систематически следили. Обычно в монашеской общине имелся библиотекарь, иногда его называли словом «прецентор» (precentor), которое также обозначало и регента в церковном хоре. Этот человек вел учет гимнариев, псалтырей и других духовных книг. Таким образом, библиотекарь был обязан знать, где находятся в каждый конкретный момент книги общины. С начала Средних веков в некоторых орденах был заведен такой же порядок, как у бенедиктинцев: в установленное время члены всех подразделений монастыря собирались, чтобы возвратить книги, выданные им в прошлом году, и взять новые книги на наступающий год. Вот что говорится в описании этой «общей монастырской практики», датируемом XI веком:

В понедельник второй недели Великого поста, покуда братия не вошла в зал собраний, пусть книгохранитель расстелет ковер и соберет на оном все книги за исключением тех, кои были выданы в прошедшем году. Братья пусть войдут в зал собраний всякий со своею книгою в руке. <…>

Затем пусть библиотекарь огласит порядок, в каком братья брали взаймы книги в прошедшем году. Всякий брат, услышавши свое имя, возвратит ту книгу, коя была выдана ему в прошедшем году. Тот же, чья совесть вопиет к нему, ибо он не прочел книгу, коя была ему выдана, пусть упадет ниц, кается в своей вине и молит о прощении.

Затем пусть библиотекарь вновь раздаст книги, имённо, всякому брату даст для чтения иной том, нежели прежний ^[55].

Нынешний обычай университетских библиотек в конце академического года предъявлять список задолженностей преподавателям (которым, как и средневековым монахам, часто позволяют держать у себя книги подолгу) восходит к этой практике бенедиктинцев. Сама возможность того, что книгу могли не прочитать или не переписать за целый год, говорит о низком уровне грамотности или научной любознательности в монастырях (что и сегодня наблюдается в некоторых учебных заведениях). Но тот факт, что для книг расстилали ковер, означал, что о книгах было принято заботиться вне зависимости от того, читали их или нет. Схожий обычай, продуманный до мелочей, практиковали августинцы: