Каждому свое - Вячеслав Кеворков Страница 12

— Слушаю тебя.

— Оказалось, что даже в таком гадюшнике, как комендатура, есть вполне приличные люди. Парень, который выдавал мне документы, рассказал, что ты в одиночку освобождаться наотрез отказался. «Мы были вдвоем, один стрелял, другой не остановил, поэтому виновны оба». Знаешь, как это называется? Благородство. Чего в России всегда в избытке было.

Северов поморщился и недовольно покачал головой.

— Ну ладно, — заспешил капитан. — У войны одно серьезное преимущество: она способна сочетать не сочетаемое. Так что, может быть, наши жизни еще где-то пересекутся.

— Скажи на прощание, откуда у тебя такая благозвучная фамилия — Дубровский? — поинтересовался Северов, пожимая руку собрату по несчастью.

— Это длинная история, — оживился капитан. — Обещаю рассказать подробнее при нашей следующей встрече. А сейчас…

Он развел руками, затем повернулся и уверенно зашагал под откос к ожидавшим его солдатам.

* * *

Генерал — он тоже человек, только одетый в добротную форму. Кроме того, позади у него — прожитые годы и серьезные поступки, которые он совершал, но о которых предпочитает молчать.

Когда Северов вместе с Григорием вошли в кабинет, генерал поднялся из-за стола и почему-то улыбаясь пожал им руки.

— Григорий Федорович посвятил меня в историю, связанную с вашим ночным пребыванием в комендатуре. Как там, в неволе?

— Весьма полезный опыт.

— Для чего?

— Для того, чтобы туда больше не попадать.

Генерал по достоинству оценил неожиданный поворот в беседе. Он совершенно не по-генеральски, а по-человечески рассмеялся и на какое-то время перестал быть военным. Даже хорошо отглаженная, сшитая из особой ткани военная форма выглядела на нем теперь как дорогой костюм, в меру декорированный яркими орденскими колодками.

После нескольких глотков горячего чая, поданного в граненых стаканах, хозяин кабинета резко сменил тон и заговорил серьезно.

— Время и складывающаяся обстановка заставляют меня быть с вами предельно откровенным.

— Спасибо.

От неожиданной благодарности у генерала подскочили вверх сразу обе брови, но тут же вернулись на свое место.

— Начну с весьма печального признания. Район дислокации немецкой группировки «Север», куда вы направляетесь, превратился с некоторых пор в проклятое место, в кладбище для людей, посылаемых туда нами и нашими военными коллегами. Причем мы теряем не новичков, а людей с солидным опытом нелегальной работы.

— Григорий Федорович ознакомил меня с материалами немецкого следствия по одному из дел, добытые нашей диверсионной группой.

— И какое впечатление?

— Двоякое. С одной стороны, — трагическое, с другой, — весьма поучительное.

— Давайте второе.

— Провалы произошли из-за предательства людей, рекомендованных Центром.

— По-вашему выходит, в провалах виноват Центр?

— Виноваты немцы, которые умело используют шок для воздействия как на войска, так и, в особенности, на население.

— Ну а если быть ближе к нашим делам?

Григорий уловил нотку раздражения в голосе начальства, но останавливать подопечного было уже поздно.

— А если ближе, то главный момент заключается в том, что подбирали людей в спешке в условиях стремительного приближения противника, но все же при Советской власти. А действовать им пришлось в условиях жесткой немецкой оккупации, к чему не все оказались готовы. Как говорил один небезызвестный мудрец: «Бытие определяет сознание», а от себя добавим — «и поведение человека тоже». Вот и всё.

Генерал впал в молчаливое размышление, после которого можно было ожидать любого решения. Наконец он поднял голову и внимательно посмотрел на Северова.

— К сожалению, вынужден с вами согласиться. Но не могу обещать вам ничего лучшего. Пока и вам предстоит действовать именно в этих условиях, которые будут меняться в прямой зависимости от положения на фронтах.

— Именно к этому мы и готовились, — решил напомнить о себе Григорий.

— Великолепно. Тогда давайте определимся со сроками.

Григорий знал, что демократичное «давайте определимся» на деле означало: «Я отдам приказ, а вы исполняйте».

Генерал перевернул несколько страниц в календаре.

— Итак, суббота на следующей неделе. К сожалению, я буду отсутствовать, так что, если возникнут проблемы, мой зам. Щербаков на месте. Какие есть вопросы или просьбы ко мне?

Григорий неопределенно пожал плечами.

— У меня есть не то, чтобы просьбы, а два сообщения, — сказал Северов.

— Слушаю вас, — и генерал нетактично посмотрел на часы.

Но это Генриха нисколько не смутило.

— Поскольку средой моего обитания, как вы сами определили, будет кладбище и дело мне придется иметь с мастерами дел гробовых…

— Кладбище — это сказано не очень удачно, — признался генерал и вновь бросил взгляд на настенные часы. — Давайте, пожалуй, закругляться, — указательным пальцем правой руки он обозначил, как это будет выглядеть в пространстве. — Вокруг Пскова сосредоточены значительные силы противника, нацеленные на то, чтобы перерезать железнодорожное сообщение с Ленинградом. В этом случае город и флот останутся без снабжения. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Это в свою очередь может достаточно серьезно повлиять на весь ход войны. С другой стороны, противник несет серьезные потери на юге, и мы предполагаем, что значительную часть псковской группировки он в ближайшее время будет вынужден перебросить именно туда, поскольку других резервов у него пока нет. Итак, планирует ли противник продвигаться далее на север или повернет на юг — вопрос жизни миллионов наших людей, как военных, так и гражданских. Вот такова цена задачи, которую вам предстоит решить, причем в крайне непростых условиях.

— Я ознакомился с материалами, добытыми нашей диверсионной группой.

— Ну и как?

— Снимаю шляпу перед профессионалами высочайшего класса!

— Это наша элита! — не сдержал довольной улыбки генерал. Правда, тут же спохватился и вновь глянул на часы. — Итак, последний вопрос: что вам нужно для успеха?

— Свобода и вера.

— Что?

— Вы определяете, что надо сделать и доверяете мне решать на месте, как это осуществлять. И второе, более важное: мне необходимо доверие людей, пославших меня на задание.

По содержанию всё звучало логично, но было необычным по форме, а потому непривычным. Северова не одного готовили для заброски в район Пскова. Однако прекрасное владение немецким языком благодаря матери, английским на уровне гимназии и русским от отца — профессора славистики Дерптского университета в Эстонии давали ему серьезное преимущество перед остальными.