Махно и его время. О Великой революции и Гражданской войне 1917-1922 гг. в России и на Украине - Александр Шубин Страница 12

Ленин чётко отмежёвывает своё понимание марксизма от анархизма. Он спорит с Бернштейном, который признал — Маркс под влиянием прудонистов Парижской коммуны пересмотрел свою политическую концепцию. От политического централизма он перешёл к прудоновскому федерализму, строительству общества на основе самоуправления. После целой страницы, на которой Ленин возмущается кощунственными признаниями Бернштейна, «кандидат в Бакунины» ясно объясняет, в чём, по его мнению, марксизм сходится и расходится с анархизмом: «Маркс сходится с Прудоном в том, что оба они стоят «за разбитие» государственной машины. Этого сходства марксизма с анархизмом (и с Прудоном, и с Бакуниным), ни оппортунисты, ни каутскианцы не хотят видеть, ибо они отошли от марксизма в этом пункте». Но при этом Маркс не федералист, а централист ^[50]. В этом — разница.

Действительно, Маркс принял разработанную прудонистами политическую концепцию Парижской коммуны — федерацию автономных от центра общин (коммун, советов). Но от этого он лишь незначительно сблизился с анархизмом. Для Маркса политическая система — только настройка, а главное — экономический централизм. Если все вопросы в обществе будет решать единый экономический центр, то «надстройка» в виде федерации коммун (советов) будет вторичным обстоятельством.

Анархистам следовало бы прислушаться к этим словам Ленина — он разъясняет суть своей политики, которую сторонники свободы и самоуправления сначала не заметят. Начав борьбу за власть советов, Ленин затем сосредоточит всю власть в едином центре — нравится это советам или нет. Такая диктатура государственной верхушки казалась временным явлением, но Ленин чётко разъяснил, когда по его мнению государство, контролирующее все стороны жизни общества, должно «отмереть»: «Государство сможет отмереть полностью тогда, когда общество осуществит правило: «каждый по способностям, каждому по потребностям»…» ^[51] Правда, эта грандиозная перемена по мнению Ленина произойдёт в обозримой перспективе. Но если нет — придётся подождать и со свободой, и с «отмиранием» диктатуры.

Ленин вовсе не отказывается от максимального расширения полномочий самого государства, то есть централизованной структуры управления. Он выступает за всеобщее огосударствление экономики, за «строжайший контроль со стороны общества и со стороны государства за мерой труда и мерой потребления» ^[52]. Всевидящее око, тотальный контроль. Поскольку все будут вовлечены в этот контроль, то сама функция управления уже не будет делом профессии. Все будут надзирать за правильностью выполнения указаний панирующего центра. «Анархизм» Ленина оборачивается противоположностью анархизма.

После июльского поражения Ленин склоняется к необходимости вооружённого переворота. Однако он не отказывается от идеи власти советов, выражая надежду, что в ходе нового революционного подъёма появятся новые советы, которые вытеснят «данные Советы». У Ленина были основания надеться на это, поскольку Временное правительство не справилось с кризисом, и в затылок умеренным социалистам дышали более радикальные лидеры. Кое-где они уже становились во главе советов. В этом отношении Махно шёл в авангарде революционного процесса.

Новый этап в развитии революции наступил, когда либеральные политические круги, опираясь на военную силу главнокомандующего Лавра Корнилова, решили установить «твёрдый порядок». 26 августа верные Корнилову части двинулись на Петроград с намерением разогнать советы и левые партии.

Выступление военных привело к немедленной самомобилизации левой части общества. Советы, профсоюзы, войсковые комитеты, социалистические партии и движения (в том числе большевики и анархисты) немедленно мобилизовали десятки тысяч солдат, матросов и рабочих на борьбу с Корниловым. Войска, двигавшиеся на столицу, были окружены «целым роем агитаторов» ^[53], которые разъясняли солдатам контрреволюционность их действий. «Железная рука» Корнилова солдатам была не по душе и корниловское выступление провалилось. Самоорганизация народа победила военную силу, «анархия» спасла демократию. Левые вышли из полу-подполья и вернули влияние, которым располагали до июльского выступления. Августовские события восстановили влияние советов и способствовали их радикализации. Росло влияние сторонников власти советов. Россия всё больше становилась похожа на Гуляйполе.

Известия о Корниловском мятеже возбудили города и веси. На местах формировались революционные дружины, чтобы сражаться с военной диктатурой. Корниловщина провалилась, но если бы генерал преуспел, в стране разразилась бы гражданская война. Так будет в Испании в 1936 году. Россия пошла другим путём, но в том же направлении. И Гуляйполе опять было на острие революции в провинции.

* * *

Начало корниловского мятежа подорвало авторитет Временного правительства в районе. Под предлогом неспособности центральных властей дать отпор контрреволюции, махновцы создали свой Комитет защиты революции при Совете и провели конфискацию оружия у «кулаков» в пользу своего отряда. Комитет, разумеется, возглавил Махно. Новый орган должен был организовать оборону района от любого вмешательства извне. Комитет созвал первый съезд советов Гуляйпольского района, который поддержал действия Махно. Гуляйполе, таким образом, становилось столицей окружающих сёл. Создание самостоятельного центра власти в районе Гуляйполя было воспринято уездной администрацией в штыки. Гуляйпольский район давно раздражал уездного комиссара Временного правительства Михно. Анархо-коммунисты ликвидировали общественный комитет и фактически вывели район из подчинения уездных властей. Михно угрожал вооружённой экспедицией в район. Вооружившись, махновцы были готовы к отражению нападения. Одновременно они решили «зайти противнику в тыл» — в уездный центр Александровск была послана агитационная команда, которая развернула кампанию против Михно. Рабочие поддержали гуляйпольцев забастовкой, парализовав работу уездного комиссара. Правительственный чиновник вынужден был «отстать» от анархистского района. Борьба с временными правительственными властями в это время шла у Махно даже успешней, чем у Ленина. Но вот исход борьбы за власть всё же зависел от столицы России.

В августе — сентябре Махно испытал конкуренцию в борьбе за «революционные массы» со стороны ещё больших радикалов, чем он сам. В Гуляйполе приехала известная анархистка Маруся Никифорова.

К этому времени тридцатилетняя Мария Григорьевна Никифорова была личностью куда более знаменитой, чем Махно. Во время Первой российской революции юная Маруся, как звали её окружающие, стала участвовать в движении анархистов, участвовала в эксах и вооружённых нападениях на полицию. В 1907 г. была приговорена к бессрочной каторге. Так что начинали они с Махно почти одинаково.

Но Никифоровой в 1909 г. удалось бежать, и она оказалась в Париже, где приобщилась к кругам анархистской эмиграции, вышла замуж за анархиста Витольда Бжостека ^[54].