Очерки истории Трапезундской империи - Федор Успенский Страница 12

Одним из крупнейших, хотя и недостаточно разработанных вопросов в истории образования Трапезундской империи должна быть признана родственная связь младшей линии Комнинов с грузинскими Багратидами. Значением этих связей не только объясняются самые события провозглашения захудалой линии византийских князей императорами в Трапезунде, но и главнейшие факты истории империи в первый период ее существования (XIII в. — начало XIV в.), пока ожесточенная борьба влияний местных и пришлых партий не окончилась преобладанием византийских Палеологов. Несмотря на бесспорную важность и настоятельную необходимость выяснения отношений между грузинским домом Багратидов и князьями-изгоями из Константинополя, в особенности Андроника и его внуков Алексея и Давида, все же недостаток исторического материала служит причиной того, что сделанные в этом смысле попытки не проливают достаточного света на занимающий нас вопрос ^[33].

«Из дошедших до нас известий, — читаем у академика Куника, — о связях между Багратидами и Комнинами в XII и XIII вв. смело можно вывести заключение, что или сам Андроник, родившийся около 1120 г., или кто-нибудь из его семейства породнился посредством брака с грузинским царским домом, потому что иначе трудно понять, каким образом Алексей, сын Андроника от Феодоры, в 1187 г. называется в грузинской летописи близким родственником Тамары, а Тамара в 1204 г. называется в Трапезундской летописи теткою Алексея, сына Мануила и внука Андроника (т. е. основателя трапезундской империи)». Весьма показательно описание в грузинской летописи приема, оказанного в Тифлисе Андронику около 1170 г. ^[34]: «Его (царя Георгия III) посетил Андроник Комнин, двоюродный брат Мануила, обладателя всего запада и царя греческого, сопровождаемый своей женой ослепительной красоты, своими сыновьями и сыновьями сестры своей». «За такую милость Георгий оказал сему принцу прием, достойный его высокого рода, дал ему столько городов и крепостей, сколько ему нужно было, и назначил ему пребывание близ своей столицы… Находясь в Грузии, Андроник принимал участие в военных делах, но затем искал гостеприимства у султана Кылидж-Арслана II». В нашу задачу не входит, однако, следить за приключениями Андроника, которые закончились катастрофой в 1185 г., когда он был низвержен с престола византийских императоров и погиб в последовавшей затем смуте. Историческая роль затем выпадает на его потомство. Старший сын Андроника, севастократор Мануил, титул которого имеет для нас значение применительно к объяснению рисунка и надписи в башне трапезундского кремля ^[35], погиб в той же катастрофе, хотя нельзя удовлетворяться теми скудными данными, которые находим в летописи, будто он умер от ослепления. Не было бы удивительно, если бы действительно тело его было перевезено или в Грузию, или непосредственно в Трапезунд.

В частности, о судьбе детей его, хотя они родились еще до катастрофы 1185 г., до самого 1204 г. не имеется определенных известий. Принимая во внимание рассказанный местным, т. е. трапезундским историком факт, что в 1204 г. великий Комнин Алексей, отправившийся из Грузии «стараниями и трудами тетки своей Тамары, взял Трапезунд в апреле месяце 7 индикта», мы невольно останавливаемся перед загадкой: ужели же так легко досталось право на империю потомкам низверженного византийского императора, не имевшим ни войска, ни денежных средств для найма охотников? Не менее того представляется очень сомнительной та традиция, усвоенная Фальмерайером и Финлеем, по которой малолетние Алексей и Давид после катастрофы 1185 года спокойно оставались в Константинополе. При господствовавших тогда в империи нравах цари из дома Ангелов никак бы не потерпели присутствия в Константинополе соперников на власть из угасшей династии Комнинов. По догадке академика Куника, находящей себе поддержку в известии историка Халкокондила, царевичи Алексей и Давид в смутную эпоху смены династии Комнинов и воцарения Исаака Ангела переправлены были секретным образом в Колхиду, т. е. в Грузию.

Следовательно, весь период до 1204 г. они провели именно при дворе Тамары, своей тетки, где и получили воспитание и где выжидали благоприятного момента заявить о своих правах на царство. Есть сведения в грузинской летописи о том, что Тамара не была в дружественных отношениях с константинопольскими Ангелами и из-за дела об иконах Афонской горы начала успешную войну с греками, следствием которой было присоединение к Грузии Лазистана, Трапезунда, Синопа и Понта. Эти сведения, во всяком случае, служат достаточно правдоподобной подготовкой к последовавшим в 1204 г. событиям; в них мы находим объяснение тому, откуда у Алексея и Давида оказались материальные средства и где они набрали военный отряд, с которым открыли поход на Трапезунд. Независимо от того, при этом именно порядке событий и отношений получают себе объяснение оставшиеся загадочными факты внутренней истории Трапезунда в XIII и XIV вв., на которых мы останавливаем внимание в дальнейшем изложении. Характер первых царей и их правительства в течение целой половины существования империи отличается от господствующих в Константинополе обычаев и нравов и более сближается с восточными порядками. Итак, «Комнины еще младенцами попали в Грузию, где и получили воспитание; природным языком их был грузинский. Воспитываясь и вырастая при дворе своей родственницы, среди туземцев и в армии, они всюду были под влиянием грузинской жизни и грузинских понятий, так что в двадцатилетнем возрасте, по всей вероятности, больше походили на грузинских князей, чем на византийских, — точно так же, как дети греческих фанариотов в Молдавии и Валахии переродились в романцев (румыны)» ^[36].

Продолжительная осада и занятие Константинополя крестоносцами Четвертого крестового похода было тем благоприятным для младшей линии Комнинов обстоятельством, которым они и воспользовались при помощи лазов, мингрельцев и частью греков, которых могли нанять на свою службу. Падение Константинополя рассматривалось патриотами как падение империи, восстановленная империя в Никее Феодором Ласкарем только присутствием патриарха могла иметь преимущества перед Трапезундской империей с царской династией Комнинов во главе. В других отношениях и та и другая империя имели право на историческое существование в зависимости от внутренних сил и средств и от способностей стоявших во главе правительства лиц. Признание власти в Трапезунде обеспечивало за царевичем Алексеем успех и в ближайших областях, находившихся под влиянием этого центрального и важнейшего в торгово-экономическом отношении города. Центральная часть империи, оставшаяся в тесном единении с Трапезундом, вошла в крепкую спайку с ним без всяких, по-видимому, усилий, и береговая область от Фермодона до Фасиса была в полном обладании Алексея и Давида. Что касается положения города Трапезунда перед весной 1204 г., то, по-видимому, в нем держался Никифор Палеолог в качестве дуки, представителя императорской власти в Константинополе, но он не был в состоянии оспаривать авторитет, идущий притом из двух источников, эллинского и грузинского. Повторяем, однако, во всем этом больше догадок и правдоподобных предположений, чем фактов, извлекаемых из летописи, но приходится прибегать к первым, чтобы осмыслить результаты последовавшей на Черноморском побережье эволюции.