Повседневная жизнь женщины в древнем Риме - Мари-Терез Рапсат-Шарлье Страница 12

Конец войн означал и конец притока рабов, и вся императорская политика, несмотря на разные и даже противоречивые нюансы, была направлена на укрепление института рабства, но также и на постепенное смягчение положения невольников. В два последних века Республики эксплуатация рабов ужесточилась до того, что стали вспыхивать рабские восстания, самое знаменитое из которых — восстание Спартака 73–71 гг. до н. э. — три года опустошало Италию. По некоторым признакам, на которые туманно намекают источники (например, Саллюстий и Плутарх), видно, что в войске беглецов были женщины, начиная с подруги самого Спартака. Даже после победы Красса и разгрома бунтовщиков страх не утих, и деятельность Августа можно рассматривать как стремление возвратить контроль над рабами после многолетних тревог гражданской войны. Можно отметить несколько мероприятий. Сенатусконсульт Силаниана 10 г. н. э. обязывал рабов защищать своего господина, а если он становился жертвой убийства, все они подлежали пытке и даже казни, ибо не могли не знать и не укрывать убийцу. Эти суровые меры затем еще ужесточались, например, при Траяне, который распространил их на вольноотпущенников. Кроме того, Август ограничил отпуск рабов на волю и запретил переход вольноотпущенников в другое состояние. Одной из характерных черт рабства в Риме была возможность избавить раба от его положения, отпустив на волю. Но поскольку источники новых невольников, кроме рожденных в рабстве (vernae), истощились, надо было сделать так, чтобы рабы оставались в рабстве, а вольноотпущенники не становились слишком вольными. Интересно отметить, что тем самым существенно ущемлялись в правах и хозяева: например, отпуск на волю рабов моложе тридцати лет был затруднен тем, что отпущенник получал низкий социальный статус (латинское гражданство), не говоря о том, что ограничивалось число рабов, получавших вольную по завещанию.

Кроме того, подтверждались и увеличивались обязательства вольноотпущенников перед бывшим хозяином, который становился их патроном, особенно по вопросам наследства. Одно из распоряжений касалось женщин: подлежал наказанию вольноотпущенник, женившийся на вдове или дочери своего патрона. Но важный момент в истории женского рабства связан с другим императором — Клавдием. В 52 г. н. э. сенатусконсульт Клавдия карал потерей свободы женщину, которая после трех предупреждений хозяина своему рабу продолжала находиться с этим рабом в любовной связи. В том же случае, если хозяин не возражал, она могла оставаться свободной, но дети, родившиеся от этой связи, становились рабами, а не свободными, вследствие принципа свободы по рождению (доел, «через чрево», per ventrem), впоследствии вновь обретшего силу при Адриане. Непосредственной целью этого закона было, несомненно, провести более строгую черту между свободными и рабами, но не исключено, что его долгосрочным (невольным?) следствием стало появление нового источника рабов.

С другой стороны, Империя стала свидетельницей и некоторого улучшения положения рабов: в частности, был частично признан брак рабов, что проявилось в ряде мер, охранявших такие пары и их детей — в частности, в случае ареста имущества несостоятельного должника: так, например, принималось во внимание, что кровная связь может быть законной причиной отпуска на волю. Некоторые надписи как будто свидетельствуют, что дети, отпущенные другой фамилией, разлучались с родителями: так получила вольную маленькая Антестия Глицера, которая тут же умерла в возрасте трех лет, восьми месяцев и двадцати дней (CIL, VI, 11924). Но на деле связь с родителями не прерывалась: ведь памятники упоминают детей и родителей именно вместе. Мать Антестии к тому времени тоже была отпущена на волю, только другим патроном.

По императорскому указу вольноотпущенник мог даже получить restitutio natalium — аннулирование прав патрона на себя и положение, максимально близкое к тому, которым обладал свободнорожденный. Но его гражданские права резко ограничивались: он не мог быть избранным на какие-либо должности, для него лично всякое повышение общественного статуса являлось невозможным. Дети его могли возвыситься, но сам он при Империи так и не мог стать, к примеру, муниципальным магистратом. Это ясно ощущается в актах благотворительности богатых вольноотпущенников, занимавших самую высокую из доступных для них должностей — севира августалов. Иногда они даже получали почести, подобавшие декурионам, а дети наследовали от них страстное желание влиться в общество. Но для большинства обязанности перед патроном оставались нелегкими: они должны были оказывать ему почести (obsequium), как сыновья отцу, из чего вытекали важные юридические следствия, как, например, запрет подавать на патрона в суд; с другой стороны, отпущенники несли и материальные повинности (орегае) — чаще всего некоторое количество дней работы на патрона или другие профессиональные услуги, специально оговоренные в соглашении, заключавшемся при отпуске.

Женщин в зависимости от жизненных обстоятельств отпускали на волю когда реже, а когда, наоборот, чаще, чем мужчин. Так, ситуацией, приводившей к многочисленным освобождениям, был, вероятно, брак: сожительство рабыни с хозяином, случавшееся очень часто, нередко завершалось заключением брака, ради законности которого (и потомства) патрон отпускал сожительницу на волю (manumissio matrimonii causa); законодатель оградил таких вольноотпущенниц от злоупотреблений патрона, за которого они не желали выходить замуж, но и ограничил для них свободу развода и нового брака. При этом надо заметить, что обратная процедура оставалась невозможной: женщина не могла отпустить на волю раба, чтобы выйти за него замуж. Напротив того, возможность освобождения раба, стоявшего во главе хозяйства или исполнявшего важные хозяйственные поручения (в том числе тех, кто имел возможность набить мошну и купить себе вольную), касалась преимущественно мужчин, хотя должность «инститора» (управляющего, замещавшего хозяина или патрона и действовавшего от его имени) могли исполнять и женщины.