Любовь к истории - Борис Акунин Страница 12

Я однажды призадумался, а где и когда, собственно, (и с кого) утвердился современный канон женской красоты? С каких пор пухляшки и толстушки перестали считаться королевами красоты, вытесненные худышками и замухрышками?

Вот результат моих скромных и доморощенных изысканий (если ошибаюсь, пусть специалисты меня поправят).

Место баталии, где Полнота была разгромлена Худобой, — город Париж.

Момент исторического перелома — пятидесятые и шестидесятые годы XIX века.

Виновник: императрица Евгения, супруга Наполеона III.

Эта дама, о которой я уже писал, вообще оказала огромное, определяющее влияние на наши нынешние представления о красивом в самых различных сферах. Мы и сегодня, сами того не понимая, во многом продолжаем следовать эстетическим пристрастиям «Испанки» (как ее неприязненно называли подданные).

Императрица Евгения (1826–1920), родоначальница современной моды

Главное историческое достижение Евгении состоит в том, что она вернула Парижу после многолетнего прозябания статус столицы мира. Париж, каким мы его знаем сегодня: бульвары, османовские дома, фасады Лувра, опера Гарнье — в значительной степени сформировал современные критерии «шика» и гламура, а все эти несколько кичеватые нарядности были отражением вкусов женщины, которую в девичестве звали Еухения Монтихо и которая в течение недолгих 17 лет была императрицей французов.

Парижу и прежде случалось занимать вакансию центра мировой моды — во времена Жозефины, или мадам де Помпадур, или мадам де Ментенон, — но в середине XIX века благодаря дамским журналам, телеграфу, всемирным выставкам, пароходам и железным дорогам скорость путешествий и распространения культурной информации многократно возросла. В Петербурге и в Нью-Йорке модницы чуть ли не назавтра узнавали о том, как на последнем балу была одета императрица Евгения, как изменились при ее дворе прически, нужно ли носить кринолин или пора с презрением от него отказываться, да какого объема надлежит быть турнюрам.

А поскольку Евгения по природной конституции была сухощава и, как женщина умная, руководствовалась принципом «делай из дефектов эффекты», она намеренно подчеркивала нарядами свое экзотическое телосложение, да еще окружила себя целым цветником придворных дам той же комплекции.

Сегодня мы сказали бы, что эти девушки относятся к категории среднеупитанных, но в те времена эта знаменитая картина Винтерхалтера, вероятно, производила впечатление парада скелетов:

Недокормленные красавицы

С этой точки зрения любопытным памятником меняющихся взглядов на женскую красоту является роман «Анна Каренина», в котором Лев Николаевич, противник всяческих вредных модничаний, противопоставляет настоящую, естественную красавицу Анну (на ее полноту автор постоянно обращает наше внимание) изломанной и насквозь европеизированной Бетси Тверской с «ее длинным белым лицом» (см. вышеприведенный портрет) и неприятной сухопаростью. Но это уже плач по уходящему канону красоты. Отныне в западном мире будет царствовать противоестественая красота княгини Тверской.

Мужчин, как обычно, никто особенно не спрашивал. Большинство из них еще долгое время по-прежнему втайне предпочитали полненьких, но признаваться в этом вслух уже не осмеливались. Стандартный секс-компромисс самца из верхних слоев общества в конце 19 и начале 20 века выглядел так: дома — модно тонкая одухотворенная жена, а в борделе, где можно не прикидываться, — грудастая и задастая Зизи.

Потом, с появлением кинематографа, по толстушкам был нанесен окончательный удар. Голливуд завершил промывание мужских мозгов, и мужчины смирились с тем, что тонкое желаннее толстого.

КРАСОТА ПО-ЯПОНСКИ

5.01.2011

Будучи япономаном по образованию и складу души, не могу оставить без внимания японские каноны красоты. Понятно, что в дальнеисторические времена они сильно отличались от европейских. Например, вот как надлежало выглядеть классической красотке изысканной эпохи Хэйан (IX–XII вв.).

Хороша, чертовка!

Щеки должны быть круглы, как яблоки, ротик бантиком, глаза узенькие-преузенькие и тонкий носик. Особое значение придавалось белизне кожи, но эта проблема, как мы понимаем, легко решаема: толстый слой рисовой пудры, и никакой цикламен не превзойдет белизной лик красавицы.

Здесь, однако, возникала новая сложность. По контрасту с кожей цвета первого снега сильно проигрывали зубы. Даже безупречно здоровые, без налета, они отдавали желтизной, и с этим дантисты-отбеливатели тысячелетней давности ничего поделать не могли. Поэтому тема зубов была закрыта с решительностью, достойной Малевича. Безвестный придворный стилист придумал красить зубы черным лаком — получалось эффектно и контрастно. Модным и изысканным считалось иметь на лице выражение скорбного изумления перед несовершенством мира и непостоянством кавалеров, поэтому брови у красавиц выбривались, а вместо них высоко на лбу сажей прорисовывались две косые черты.

Фигура, окутанная милосердным покровом кимоно, в расчет вообще не бралась. Из красот интимного свойства важное значение имела лишь чистота кожи. Так что никаких «на щечке родинка, полумесяцем бровь»! В эпоху Эдо специальные знатоки женской красоты выискивали по стране девочек без единой родинки на теле и покупали их, чтобы перепродать за бешеные деньги в наложницы владетельному даймё или богатому самураю. Если девица кривобока, косопуза или рахитична, пережить можно. Главное, чтоб без родинок.

А в Европе в ту же самую эпоху дамы нарочно наклеивали мушки, имитировавшие родинки, находя это украшение изысканным. (Началась эта мода с герцогини Ньюкасл, которая маскировала таким образом прыщики). Существовал даже особый «язык мушек», при помощи которого дамы посылали мессидж окружающему миру или отдельным его представителям.

Такую, с позволения сказать, красотку в Японии периода Эдо, даже в "чайный дом" третьего ранга не приняли бы

Впервые о том, насколько различны и относительны представления о женской красоте, я задумался, когда студентом попал в Японию. Классический тип японки казался мне очень привлекательным, однако через некоторое время я обнаружил, что те девушки, которые кажутся мне красавицами, вовсе не слывут хорошенькими у моих туземных приятелей. И наоборот. В моих отягощенных европейскими предрассудками глазах автоматически утрачивала привлекательность девица с кривыми зубами или ногами «баранкой», а и первых, и вторых там было невероятное изобилие, причем первые не робели сиять широкими улыбками, а вторые — носить миниюбки. Оказалось, что два эти ужасных с русской точки зрения дефекта, равно как и весьма распространенная в Японии лопоухость, тамошней девице-красавице совершенно не в укор.