Наваринское морское сражение - Игорь Гусев Страница 12

Совсем иначе отнеслись к славной победе английские правящие круги. Русский посол в Лондоне Ливен в депеше на имя Нессельроде от 18 марта 1828 года отметил, что это событие вызвало у британского руководства «смешанные чувства гордости и страха». Получив известие о наваринской победе, английский король Георг IV воскликнул: «Какое неожиданное событие!» Он был крайне раздражен действиями Кодрингтона. Выступая в парламенте в ноябре 1827 года, король назвал Наваринское сражение «нежелательным явлением». В тронной речи, зачитанной от имени Георга IV на открытии сессии британского парламента 29 января 1828 года, было вновь выражено явное недовольство Наваринским сражением. При этом ни слова не было сказано о возможности дальнейших совместных действий союзников в отношении Турции во исполнение Лондонского договора.

События у Наварина были использованы сторонниками Порты в сложной парламентской игре, в результате которой в начале 1828 года к власти пришел кабинет консерваторов во главе с герцогом Веллингтоном. В письме Гейдена к Нессельроде от 28 февраля 1828 года русский адмирал сообщает министру о недовольстве английского правительства действиями Кодрингтона: «В одном из последних наших свиданий с сэром Кодрингтоном мы разговорились довольно откровенно о неприятных обстоятельствах, которые, дав лорду Веллингтону управление делами, сделали Сент-Джемский кабинет ^[24] колеблющимся и нерешительным. Вместо точных и положительных инструкций, которые сэр Кодрингтон потребовал у своего правительства, он получил доселе только вопросные пункты касательно Наваринского дела, как это делается при судебном следствии. На эти вопросные пункты он написал весьма замечательный ответ. Несмотря на это, недавно от него потребовали снова излишних и бесполезных объяснений».

В том же письме Гейден обрисовал и общую политическую ситуацию, сложившуюся после событий в Наварине: «Положение Греции весьма критическое... друзья Порты и представители некоторых европейских держав уже воспользовались скандальными дебатами в парламенте, чтобы дать им тысячу толкований и распустить повсюду слухи о том, что якобы договор от 6 июля ^[25] будет вскоре аннулирован или по крайней мере изменен в выгодную для Турции сторону».

Всю ответственность и «вину» за события у Наварина английское руководство свалило на Кодрингтона и уволило его с флотской службы. По этому поводу Кодрингтон написал в своей книге: «Первой сошла с общего пути Англия, когда король ее в своей речи назвал Наваринскую битву «неожиданностью». В письме Гейдену от 18 ноября 1828 года он отметил одну из причин такой перемены в поведении английской стороны: «Не забывайте, что Россия — пугало, которое тревожит значительную часть французов и англичан, которые боятся, как бы ваш добрый император не поглотил всю Турцию живьем с костями и мясом. Подозреваю, что здесь именно ключ к разгадке, почему наше правительство согласилось на занятие Морей такою значительною французскою армиею».

Гейден выразил свое огорчение и возмущение по поводу увольнения английского адмирала в письме к нему, написанном 19 июня 1828 года. Вместе с письмом Кодрингтон получил подарок — саблю, изготовленную одним сибирским мастером в честь наваринской «виктории». Вероятно, в ответ на это внимание 6 августа Гейдену пришло письмо от матери Кодрингтона, написанное на острове Мальта: «Дорогой граф Гейден. Я хотела бы дать Вам, всем Вашим и в особенности Вашему Августейшему Государю понятие о той благодарности, которая пробудилась у одинаково преданной жены и матери в отношении моего адмирала и нашего дорогого сына. Но это совершенно невозможно. И все-таки я не могу перенести близкого отъезда из этой части света без того, чтобы не попытаться высказать Вам, какие благодарные чувства возбудил во мне этот поступок. То, что один из союзных государей, одинаково с другими заинтересованный в результате, наградил главнокомандующего в Наваринском бою, — это мне кажется вполне естественным и последовательным, но кто может вполне оценить, как оно того заслуживает, то прекрасное письмо, которое сопровождало государеву наградную грамоту, полное самых деликатных и утонченных, а потому и самых сильных и приятных похвал. Я думаю, что никто не может лучше оценить его, как сыновья, дочери и жена адмирала. Что касается моего сына, как могу описать я мои чувства, когда увидела его в первый раз после выздоровления, награжденного государевым орденом».

Несомненно, чувства эти усиливались от явного различия в отношении к Кодрингтону в Англии и России. Целых два года он был отстранен от службы и только в 1830 году по восшествии на престол короля Вильгельма IV вновь вернулся на флот. Любопытно здесь то, что новый король до своего воцарения был принцем Кларенским, занимавшим пост первого лорда английского Адмиралтейства. Именно он в инструкции, полученной Кодрингтоном перед событиями у Наварина, уполномочил последнего на самые решительные действия.

Во Франции кабинет министров, возглавлявшийся тогда Виллелем, выразил удовлетворение результатом Наваринского сражения. Общественное мнение страны в основном поддерживало греков. Но позиция французского кабинета, очевидно, не была твердой. Русский посол в Париже К.О. Поццо-ди-Борго писал в Петербург 27 октября 1827 года: «Боясь, что Россия пойдет дальше ^[26], чем они того хотят, лондонский и парижский кабинеты будут сближаться во всем, что может способствовать ее сдерживанию». Во все века у наших союзников одна «забота» — возможное усиление России и ее позиций. В письме на имя Нессельроде от 4 ноября того же года русский посол в Англии Ливен высказал свои сомнения в искренности позиции французского кабинета, основывающиеся на недоброжелательности кабинета по отношению к грекам.

В том же письме Ливен затрагивает и позицию Австрии, которая пыталась сыграть роль посредника в конфликте в Морее, но безуспешно. Сообщение о победе при Наварине вызвало у австрийского двора крайнюю досаду и раздражение. Посол в Вене Д.П. Татищев в депеше от 28 октября 1827 года сообщал Нессельроде, что новость о сражении «произвела самое тягостное впечатление на Франца I». Австрийский император назвал Кодрингтона, де Риньи и Гейдена убийцами.

Турция, естественно, очень болезненно отреагировала на поражение. Поначалу она упорно стала добиваться от союзников возмещения за убытки, понесенные при разгроме флота. Однако очень быстро, уже 29 октября 1827 года, она получила ноту трех держав, в которой эти требования были решительно отвергнуты: «убытки Порте за потерю флота в Наваринском сражении возмещены не будут, ибо агрессия исходила от османской эскадры».

И.K. Айвазовский. Вид Леандровой башни в Константинополе