Марк Мидлер. Повесть о фехтовальщике - Александр Мидлер Страница 12

Я спросил брата:

– Но ведь ты говорил мне, что фехтование это творчество? Творчества не бывает без импровизации.

Марк ответил мне так:

– Импровизация это не прыжок с головой в омут, зажмурясь. Никаких попыток без разведки. Я всю жизнь учился искусству разумно рисковать. И учил ребят отличать разведку от попытки. Разведка – первый шаг к успеху. Попытка – первый шаг к провалу.

– А если ты встречаешь на дорожке сильного соперника, с которым до сих пор никогда не дрался, и он своими действиями разрушает твои замыслы, твоя разведка ясной картины тебе не дала, и у тебя против соперника нет эффективных «противоядий», что ты делаешь?

– Да, такое случается. Тогда я беру тайм-аут. Например, под предлогом, что мне нужно исправить оружие. И в то время, когда вытираю лоб полотенцем, поправляю рапиру, я как бы смотрю на ситуацию с двух точек зрения: с точки зрения тактики и – со звезды. Со звезды я вижу себя сверху и задаю себе вопрос: что я делаю в этом зале, зачем я это делаю, что все это значит для меня и для других людей? Взрослые люди машут железками, раздаются крики, и зажигаются огни. Я спрашиваю себя: во что мы играем? Во что играют эти люди? Может быть, они – мы – бессмертны, что играем в такие игры? …А с точки зрения стратегии боя и тактики голова «на автомате» восстанавливает все, что известно о противнике по его боям с другими фехтовальщиками, главным образом – моими коллегами по команде. Незнакомца в финале крупных международных турниров встретишь не часто. Тем не менее в этом случае за считанные секунды надо отладить первоначально принятую стратегию поединка с «темной лошадкой» и откорректировать план боя. Я тяну время, чтобы просчитать варианты атак, контратак, защит, оптимальное расстояние до противника… вооруженная рука выбирает последовательность приемов, я и моя рука думают: если он сюда, я – батман-рипост, если он так, я делаю дубле-дегаже, в этом случае я рву дистанцию и контратакую купэ с захлестом.

* * *

Что важнее для фехтовальщика: сохранить благородство и проиграть бой или коварно победить?

– До последнего столетия, – напомнил я Марку, – в фехтовальном мире была широко распространена убежденность в том, что профессионализм в поединке проявляет себя не только в результативности, но и в личной порядочности бойца. Профессионалу, который уважает себя и которого уважают окружающие, важнее сохранить в схватке честность и достоинство, чем выиграть золотую олимпийскую медаль, воспользовавшись ошибкой соперника. А сейчас?

– Я и сейчас не считаю эту точку зрения ни инфантильной, ни устаревшей, – ответил брат. – Но я различаю честность и честь. Честь в бою необходима. А честность… Одна из моих задач в бою – создать противнику условия, чтобы он совершил ошибку. Я строю в бою систему технико-тактических ловушек. О чем конкретно идет речь, спроси у Дода. Сейчас, прости, я опаздываю. А Тышлер – мой основной спарринг-партнер, он испытал на себе большинство моих ловушек.

* * *

Рассказывает Давид Тышлер:

«Как и любая технико-тактическая придумка, ловушка Мидлера – это конкретное действие, производное от внимательного наблюдения противника. Приведу тебе пример ловушки, в которую попал Марк. Сам ее сконструировал и сам в нее влип. На Олимпийских играх 1956 года в Мельбурне в финале личного первенства по рапире жребий свел Марка с англичанином Аланом Джеем. Меня к тому времени Федерация фехтования СССР спровадила в тренеры, и я в этом качестве оказался на турнире рядом с Мидлером.

Джей – левша, Марк видит его впервые. Марк, не отрываясь, пристально наблюдает за поединками Джея с другими финалистами и обращает мое внимание на то, что у англичанина посреди боя лицо начинает передергиваться нервным тиком. Марк говорит: «Я его во время тиков и достану».

Вот тебе тактическое соображение. Я бы сказал, микротактическая затейка.

А у Джея, оказалось, во время тика бойцовские качества, наоборот, обостряются. Мы об этом не догадывались. И когда он буквально разгромил Марка, мы ничего не поняли. То есть я ничего не понял, – поправился Дод, – что было в голове у Марка, не знаю. Но что я хочу сказать: Марк, если называть его особенности, необыкновенно научаемый человек. В институте, где мы учились вместе, я обратил внимание на то, что достаточно Мидлеру листнуть учебник, как он получал при ответе высшую оценку. Он моментально и в полном объеме извлек урок из своего поражения. При новой встрече с Джеем Марк вырвал у него победу. Но не тогда, когда англичанина бил тик, нет. Ровно между тиками. Попробуй пройти между струйками дождя. Полноценная тактическая хитрость. Вот это было фехтование!»

* * *

Когда Марк вернулся с тренировки, на которую спешил (он говаривал мне, когда я был пацаном: «Точность – это вежливость королей»), я его спросил, с какими технико-тактическими задумками непорядочными он сталкивался.

– Что ты притворяешься! – возмутился брат. – Ты ни разу не видел, как подкручивают наконечник рапиры, чтобы она показывала укол, когда укола не было? А когда учат наносить противнику вооруженной рукой укол в ближнем бою и одновременно отбивать его клинок невооруженной рукой! Ты что, не знаешь, что судьи сплошь и рядом часто засчитывают такие уколы, несмотря на то, что правилами они запрещены! Или ты не в курсе, что этот прием, выполняемый моментально, используют многие известные фехтовальщики. Могу – не для печати – назвать имена!.. Другое дело, что правила не всегда успевают за тем, что изобрел профессионал. А бывает, что арбитр не заметил уловку. Или не посчитал нужным заметить. Но это факт биографии арбитра. Наше дело выиграть. А судьи – судить по официальным правилам сегодняшнего фехтования и по нормам современной спортивной этики. Принятым формальным правилам и нормам.

– Личная неформальная совесть профессиональному спортсмену нужна? – спросил я.

– Профессионализм, – ответил Марк, – это, прежде всего, профессиональная совесть. Она не должна исключать личную совесть, но профессиональная порядочность должна доминировать. Назовем ее чувством спортивного достоинства. Мне должно быть совестно, скажем, подвести мою команду. Для команды моя победа важней, чем личные мои моральные угрызения по поводу того, что я обманул соперника. Обманул в пределах правил. А за их границами – назову вещи своими именами – не пойман, не вор. Мое спортивное достоинство требует, чтобы я обеспечил победу сборной страны по рапире… Воров не осуждаю. Понимаю их. Сам, правда, не ворую. (Смеется). Я слишком осторожен. Надеюсь, ты не забыл, кто для меня образец человека. Виталий Андреевич – человек осторожный.

* * *

Из «Расширенной автобиографии» Марка:

«Начиная общаться с Аркадьевым, не только спортсмены, но и обычные люди к нему просто прилипают. Сколько всего он знает, как великолепно точно он мыслит и говорит! Например, по поводу слова «смотреть» он коротко заметил: «Одни «смотрят», другие «видят», третьи «понимают». А четвертые, это самое высшее качество, – «предвидят». В предвидении ум работает вместе с интуицией»… Виталий Андреевич научил меня учиться. Особенно на неудачах».