Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду - Леонид Фиалковский Страница 12

Михайловский повернулся и быстро ушел к себе в машину-летучку, которую оборудовали для него и его заместителей. До этого летучка была полностью укомплектованной спецмашиной для ремонтных работ. Токарный станок и другие приспособления демонтировали и куда-то перенесли. Ординарцем у них был водитель этой машины. У гонга разгорался костер, куда бросали листовки. Занимался сбором политрук Титов.

О листовках в первые часы избегали говорить. Они были двух видов. Синие плотные бумажки размером приблизительно пятнадцать на семь сантиметров. На одной стороне вверху посередине была свастика и по обе ее стороны напечатано типографским шрифтом крупными русскими буквами справа «пропуск», слева — по-немецки, а ниже более мелкими буквами по-русски, что этот пропуск дает право перейти линию фронта. Тем, кто последует по доброй воле, будет гарантирована жизнь и работа в новом немецком государстве и право возвращения к семьям по месту постоянного жительства. Ниже русского текста по-немецки напечатано то же самое. На обратной стороне листка — обращение к гражданам России и бойцам Красной Армии, где писалось, что они обмануты большевиками, комиссарами и евреями, напрасно гибнут в войне. Более жирным шрифтом указывалось, что дальнейшее сопротивление бесполезно, и призывалось прекратить вооруженную борьбу, переходить на сторону немцев, которые гарантируют новую счастливую жизнь в великой Германии.

Белые листовки в половину стандартного листа. Сверху по-русски и по-немецки «Пропуск» со свастикой между ними и таким же по содержанию текстом, что и на синих листовках. Под текстом пропуска — перфорированная линия для его отрыва. А под линией — воззвание к гражданам России того же текста. Все было напечатано на одной стороне листа.

Содержание листовок и сам факт обращения немцев к нашим войскам постепенно стали обсуждаться личным составом. Равнодушных не осталось. По-видимому, читали все, если не открыто, то украдкой. Делились мнением обычно небольшими группами по два-три человека. Образовывались и большие группы во время перекуров. Основное направление разговора шло о том, что враг выдыхается, резервы его на исходе и рассчитывает обещаниями сломить наше сопротивление.

Но имели место и другие мнения. Особенно много говорил Вернигора во время работы со своим напарником Кихтенко. И разговор чаще заводил он. Говорил, что немцы не заинтересованы всех убивать. Им нужны люди для работы. Вот и призывают сложить оружие и сдаться. Чувствуют силу и не хотят напрасных жертв. Им заводы, фабрики и мосты нужны в исправном виде. Кто будет сопротивляться, того, конечно, станут уничтожать. Многие ему возражали.

— Пока мы тут работаем, «рама» направит бомбардировщиков и хана нам всем будет. В порошок сотрут.

— Не каркай. Он выберет покрупнее дичь, чем мы.

— Он все слопает. Сила-то какая! Куда зашел? Все прет и прет. Съест нас с потрохами.

— Не говори. Тут немцу крышка. Хоть и сила, но и наших много идет.

— Не хватит у него людей, чтоб удержать столько земли. Да и народы не захотят под ним жить. Французов выгнали, хотя они столько бед не натворили, а наши немца тем более не потерпят.

— Чтобы удержать завоеванное, он уничтожит много наших людей.

— Делов-то у него уже немного осталось, — все твердил Вернигора, — вот он уже где. Возьмет Сталинград и на Москву попрет, а там и войне конец.

— Гад же ты, как я вижу! Вон и листовку-пропуск за пилотку положил. К немцу собираешься? — возмутился старшина «Крошка», снял с его головы пилотку, вытащил из отворота листовку, порвал ее и бросил в огонь, а пилоткой шлепнул его по голове. — Контра ты и больше ничего.

— Я что, я как все, а ты рот не затыкай. Что вижу, то и говорю, как понимаю. И это мое дело. Ты о моей семье, о моем семени не думаешь. Попробуй, достань их из-под Полтавы и помоги им. Руки коротки. Кто о них подумает? Кто им поможет? У них вся надежда на меня.

— И как же ты думаешь им помочь? Сдашься немцу и под юбку к жене? А на остальные семьи тебе наплевать?

— Если ты умный такой, скажи, как им помочь. Твоя семья в Сибири, ей ничего не грозит, и душа твоя спокойная, а моя разрывается на куски. Как мне быть?

— Как всем. Разбить и выгнать немцев и всех наших освободить.

— Это слова красивые, а дела-то не видно.

— Вот нам и надо дело всем делать, а с тобой не очень-то далеко пойдешь.

— Я не хуже тебя в деле буду. Время покажет.

На этом перекур закончился. Разошлись по рабочим местам.

Во второй половине дня в расположение роты прибыл заместитель командира бригады по технической части военный инженер 2-го ранга Иванов. От него мы узнали, что 1-й танковый батальон под командованием капитана Рустикова в районе разъезда 74-й километр, между станциями Абганерово и Тингута, на марше был внезапно обстрелян из небольшой рощицы артиллерийскими снарядами. Батальон не успел опомниться, как потерял семь танков — шесть из них подбиты, а один сгорел. Из рощицы вышли четыре немецких танка, развернулись и ушли в степь, в сторону Аксая. Им вслед запоздало открыли беспорядочный огонь из уцелевших танков и даже не преследовали, настолько были растеряны. Потеряли при этом одиннадцать человек убитыми и ранеными. Батальон отошел западнее разъезда 74-й километр и занял там оборону.

Срочно создали группу по ремонту танков и отправили туда во главе с военным техником 2-го ранга Дроздом.

В том же районе во время рекогносцировки местности был ранен в ноги осколком снаряда командир бригады подполковник Павел Иосифович Липин и отправлен в госпиталь в Сталинград. Бригада, по сути, оказалась обезглавлена перед боевыми действиями. Командовать стал его заместитель по строевой части капитан Садовский. Личный состав встречался с комбригом хоть и короткое время, но уже проникся к нему доверием и уважением. Садовского вообще не знали, и мало кто видел его в лицо. Очень трудная ноша и большая ответственность выпала еще не воевавшему офицеру, которому так внезапно пришлось вступить в командование танковой бригадой в такой тяжелой обстановке. За неделю формирования, следования в эшелонах и на марше не могло быть налажено взаимодействие подразделений. Не успело познакомиться должным образом командование между собой и с командирами подразделений и с личным составом.

Ранение комбрига и убытие его на лечение перед самым первым боем, при таком стремительном наступлении врага, потери 1-го танкового батальона — все это не могло не сказаться на настроении личного состава. Всех нас эти известия ошеломили. В бой еще не вступили, а такие потери. И так много танков и машин стоят в пути неисправными. Подразделения бригады еще на марше, до пунктов сосредоточения не дошли. От наших людей потребовали наибыстрейшего ремонта техники, и люди все свои возможности отдали этому. Большая ответственность легла на плечи начальника политотдела батальонного комиссара Максимова, начальника штаба майора Маликова и других начальников, командиров и политработников по мобилизации, сколачиванию и сплочению личного состава в боевую единицу, которая так неожиданно столкнулась с врагом.