Харун Ар-Рашид и времена "Тысячи и одной ночи" - Андре Кло Страница 12

Именно в таких величественных залах и частных апартаментах и жил сам халиф и еще сотни людей. Дворец, одновременно являвшийся средоточием официальной жизни империи и жилищем повелителя правоверных, центром любой деятельности, из которого исходили все распоряжения, связанные с управлением государства, представлял собой замкнутый и почти мифический мир, запертый город, в который не входил никто кроме тех, кто в нем жил или исполнял свои обязанности. Именно во дворце в большей степени, чем в мечети, процветало искусство отделки, которое, хотя и предназначалось лишь для привилегированных слоев, служило главной визитной карточкой государства, которое в то время достигло вершины своего могущества и богатства. Халиф принимал сановников и посетителей, сидя со скрещенными ногами на своего рода кровати, называемой сарир, покрытой шелком, затканным золотом и жемчугами, и чаще всего над головой у него возвышался балдахин. От присутствующих его отделяла завеса, подчеркивавшая сакральный характер титула амир ал-муминин, который каждый посетитель произносил, приветствуя халифа.

Жизнь дворца подчинялась строгому этикету. В следующем столетии, когда с приходом Буидов ^[27] усилилось иранское влияние, он стал даже еще более строгим. Например, прежде чем приблизиться к сивилле (парадный балдахин) во время церемонии, облекавшей его значительными полномочиями в ущерб халифу, представитель этого рода по имени Абу ал-Даула сначала совершил девять земных поклонов подряд, а затем, получив разрешение переступить порог, еще дважды поцеловал землю. Чем слабее делалась реальная власть халифа, тем помпезнее становился церемониал.

Во времена Харуна постельничий (хаджиб) вводил посетителя за завесу, прямо к халифу. Поцеловав руки и стопы своего господина, гость ждал разрешения сесть. Чем дольше тянулось это ожидание, тем более очевидным становилось желание халифа его унизить. Никто никогда не обращался к халифу первым. Во время больших аудиенций сановников и придворных вызывали к нему по одному в соответствии с четко определенным порядком. Потомки первых соратников Пророка и первых обращенных им мусульман имели преимущество перед остальными правоверными, а сановники и чиновники высшего уровня, получавшие максимальное жалованье, перед всеми прочими. Разумеется, все мусульмане были равны, но некоторые все же стояли выше других даже перед лицом Аллаха.

Вокруг халифа вращались сотни людей — принцы, сыновья и внуки предыдущих халифов, потомки рода Аббаса, постельничие, секретари, стража и всевозможная прислуга, необходимая для повседневной жизни, — повара, водоносы, плотники, шорники, лакеи и, разумеется, врачи, муэдзины, астрономы и шуты. Это был город в городе, который в следующем веке еще разросся, и одновременно стало больше служителей и стражников неарабского происхождения (в большинстве своем тюрок).

Гарем

Жены и семья халифа обитали в гареме ^[28]. Как говорят, в гареме Харуна было двести жен, и не меньше двадцати из них подарили ему детей. Это немного по сравнению с 12 000 жен Мутавакила через каких-то пятьдесят лет! Эта часть дворца, которая уже так давно будоражит воображение обитателей Запада, вовсе не была средоточием разврата, каким его часто изображают. У жен халифа и наложниц, родивших ему ребенка, там были собственные помещения. Множество других женщин — наложниц и служанок — также жили в этом упорядоченном сообществе под руководством других женщин и евнухов.

Большинство женщин гарема были куплены у купцов, занятых работорговлей, или подарены халифу членами его семьи или чиновниками, стремившимися добиться от него каких-то милостей. Во времена Харуна в гареме находились женщины самого разного происхождения — арабского, черкесского, тюркского и греческого. Именно это чаще всего и становилось причиной бесчисленных войн и стычек между арабами и византийцами.

При Махди багдадский двор начал открывать для себя культуру, роскошь и изысканность. Харун с самого начала своего правления тоже стремился окружить себя образованными мужчинами и женщинами. Он выбирал жен и наложниц — причем к последним это относилось еще даже в большей степени, чем к первым — из числа не только самых соблазнительных, но еще и самых умных женщин. Некоторых из них он отправлял в Таиф, а в основном в Медину, где уже давно существовали престижные школы пения и музыки. В самом Багдаде тоже были учителя, которые преподавали музыку и другие искусства, имея иногда до 80 «студенток». Так, некоторых из них было поручено обучать великому певцу Исхаку. Свидетельство об этом мы находим в «Тысяче и одной ночи». «Халиф [Харун], любивший Исхака великой любовью, отдал ему для жизни прекраснейший и превосходнейший из своих дворцов. И там Исхаку было поручено и доверено учить искусству пения и гармонии юных девушек, самых одаренных из тех, кого покупали на невольничьих рынках и базарах всего мира для халифского гарема. И когда какая-нибудь из них выделялась среди своих подруг и превосходила их в искусстве пения, игры на лютне и гитаре, Исхак отводил ее к халифу и заставлял ее петь и играть перед ним. Если ей удавалось порадовать халифа, ее тотчас же вводили в его гарем» (Ночь 926-я).

Таких искусных рабынь покупали за 2000 динаров, а век спустя одна из них даже была продана за 13 000. Обладание образованными рабынями и наложницами было важной составляющей имперской роскоши. Постепенно халифы — в том числе сам Харун — все чаще оказывались сыновьями уже не арабских, а иноплеменных рабынь. Подобно крови османских султанов в конце XVI в., кровь Аббасидов вобрала гены других народов.

Известно, что по закону у каждого мусульманина может быть не более четырех законных жен. У Харуна в момент, когда он сменил на троне своего брата, их было три: Азиза, дочь Гитрифа, брата Хайзуран; Гхадир ^[29], в прошлом наложница Хади; и Зубайда, его двоюродная сестра, на которой он женился в 781 или 782 г. (она была дочерью Джафара, одного из сыновей Мансура, и Салсал, сестры Хайзуран). Какова бы ни была ее красота, еще больше ее отличал ум. Лавировать среди десятков женщин, затмевающих друг друга красотой и очарованием, и избегать опасностей в паутине политических хитросплетений было нелегкой задачей. Безусловно, именно она была единственной женщиной, к которой Харун испытывал глубокую привязанность.

Впоследствии, после смерти двух своих первых жен, Харун взял трех женщин знатного происхождения — Умм Мухаммед, Аббасу и молодую девушку из рода Османа, — но они почти не имели влияния. Зубайда всегда царила в его сердце, несмотря на его бесчисленные любовные связи.