Бомарше - Рене де Кастр Страница 12

Пьер Огюстен не успел оправиться от депрессии, связанной со смертью жены и разбирательствами с ее семьей, как его постигло еще одно горе: 17 августа 1758 года умерла его мать, г-жа Карон. Чтобы хоть как-то отвлечься от печальных мыслей, в часы, свободные от выполнения положенных ему по должности обязанностей при дворе, Бомарше решил заняться образованием, которое считал поверхностным: он принялся изучать французскую грамматику, географию и математику, потом, читая классиков, стал совершенствовать свою латынь. Словно школьник, он конспектировал прочитанное, порой сопровождая выписки весьма остроумными замечаниями. Читал он необычайно много, с пером в руке, не пропуская ни одной оригинальной мысли и ни одного удачного выражения. Обладая исключительной памятью, он запоминал целые куски из прочитанного, которые позже стал вставлять в свои произведения. Особое пристрастие он питал к французским писателям XVI века: ему была близка скептическая философия Монтеня, а в своих стихотворных упражнениях он невольно подражал Клеману Маро. Что же касается его любимого Рабле, то Бомарше никогда не мог отказать себе в удовольствии копировать его стиль, нанизывая один на другой множество красочных эпитетов.

Несмотря на свою безудержную фантазию, Бомарше занял достойное место среди классиков французской литературы. Еще до своего тридцатилетия он перечитал всего Мольера, Лафонтена, Лесажа, Паскаля, Вольтера, Расина, Дидро, Монтескье, Руссо. По всей видимости, особую слабость он питал к романам и с удовольствием цитировал плодовитого Ричардсона. Любовь к современным ему писателям не мешала Бомарше наслаждаться произведениями античных авторов, будь то поэты, моралисты или философы. В его заметках встречаются имена Тибулла, Лукреция, Овидия, Сенеки, Катулла и, конечно же, Горация, чьи тексты он частенько использовал.

Уже в то время с его пера соскользнуло несколько простеньких строф: он слагал довольно приличные стихи, но никогда не был настоящим поэтом то ли из-за отсутствия дара божьего, то ли, что скорее всего, из-за нежелания подчиняться строгим правилам стихосложения, так что лиризм Бомарше, который ни с чем нельзя спутать, нашел свое выражение исключительно в прозе.

Во время траура, помимо литературы, Бомарше находил утешение в музыке. С юных лет играя на струнных инструментах, он теперь осваивал новомодное изобретение — арфу, на которой в основном играли женщины. Г-н де Бомарше унаследовал от Карона-сына талант к механике, проявившийся при изобретении анкерного спуска: педали, придуманные им для того, чтобы звуки божественной арфы звучали еще чище, стали одним из его многочисленных открытий, которым пользуются до сих пор.

Слава о Бомарше как о замечательном арфисте быстро распространилась и дошла до дочерей Людовика XV, которые уже были знакомы с талантами часовщика Карона благодаря часам принцессы Виктории.

Судьба этих принцесс крови была незавидной: из них одна Лишь Елизавета вышла замуж — за своего кузена герцога Пармского, а четыре сестры так и не смогли найти достойных их величия женихов и вели в Версале скучную жизнь старых дев, разочарованных и не знающих, чем заняться. Принцесса Луиза, самая умная и способная из сестер (отец прозвал ее «Тряпкой»), взбунтовалась против своей несчастной судьбы и обратилась к Богу за тем, чего не смогла получить от людей. Став кармелиткой, эта благочестивая принцесса пыталась искупить добровольным заточением и покаянием многочисленные грехи своих родственников: для них она стала если не примером, то во всяком случае оракулом, к чьим советам, правда, они не очень-то прислушивались, особенно отец, который слово «благочестие» вообще вычеркнул из своего обихода.

Будучи отвратительным мужем и непостоянным любовником, одержимым погоней за новыми наслаждениями, Людовик XV, в противовес всем этим недостаткам, был хорошим отцом. Каждый день он непременно навещал живших в северном крыле дворца своих незамужних дочерей: принцессу Викторию, прозванную им «Хавроньей», принцессу Софию, откликавшуюся на «Обжору», и принцессу Аделаиду — «Оборванку».

Последней мирской страстью принцессы Луизы, которой она предавалась до поступления в монастырь, была история, и она заставляла своих фрейлин подолгу читать ей книги на любимую тему. Принцесса Аделаида, бегло говорившая по-английски и по-итальянски, освоила математику, часовое и токарное дело, после чего увлеклась музыкой: она обожала громко трубить в рог, неплохо играла на клавесине и фортепьяно, и даже не гнушалась маленького народного инструмента под названием варган, способного воспроизводить всего три ноты. Принцесса Виктория, единственная из четырех сестер наделенная красотой, пыталась подыгрывать сестре, но без успеха, поскольку у нее не было способностей к музыке, ей необходим был учитель. Зато она обладала тонким гастрономическим вкусом и умела готовить самые изысканные блюда. Принцесса София редко появлялась на людях из-за своей невзрачной внешности, ставшей причиной ее крайней застенчивости: большую часть времени она проводила взаперти у себя в комнате, пытаясь разогнать скуку, вышивала или спала.

Появление в этом сонном и чопорном мирке Бомарше произвело настоящий фурор: он блестяще исполнил несколько произведений на арфе, дал много полезных советов своим новым ученицам и сумел добиться того, что без его общества, поначалу просто приятного, принцессы вскоре уже не могли обходиться. Обстановка в северном крыле дворца существенно изменилась, Бомарше предложил устраивать там маленькие концерты, и каждая принцесса исполняла в них свою партию. Людовик XV взял за правило каждую неделю бывать на этих концертах вместе с Марией Лещинской, дофином и его супругой Марией Жозефиной Саксонской. Иногда на эти семейные вечера приглашались приближенные короля.