Красные браслеты - Альберт Эспиноса Страница 12

Мне три раза делали томографию головного мозга. Во время обследования надо лежать совершенно неподвижно. Стараюсь не думать ни о чем личном – вдруг аппарат распечатает мои мысли. Конечно, я знаю, что томографы ничего не печатают, но есть ощущение, что они все регистрируют. Поэтому ни о чем не думаю.

Это было лето чемпионата мира по футболу, на котором прославился Линекер. Я уже три часа сидел в коридоре больницы, дожидаясь своей очереди на томографию, и переживал по единственному поводу, что не увижу трансляцию полуфинального матча. Пока прохожу обследование, Линекер, конечно, забьет все свои голы под восторженные крики болельщиков.

Рядом сидел мужичок и поглядывал на меня своими маленькими глазками. На нем была такая же голубая пижама, как у меня. Мы разговорились: «Долго как… Вы на томографию?» Ничего не значащие слова, которыми обмениваются люди в очереди.

Мы пересели поближе друг к другу. Нас обоих привезли на томографию из разных больниц. Мужчина сказал, что он по профессии невролог. Разговор зашел о мозге и пресловутых десяти процентах, которыми пользуются люди. Меня это всегда беспокоило: хочется, чтобы наши потомки научились использовать свой мозг хотя бы на 30–40 %. Неприятно сознавать, что человечество запомнит нас не как древних, живших на деревьях или в каменном веке, а как «десятипроцентных». Мы сами считаем себя сильно продвинутыми, но из XXX века на нас будут смотреть как мы сейчас смотрим на питекантропов.

Невролог сказал, что для повышения работоспособности мозга его надо совершенствовать.

А если ты произнес слова «совершенствовать мозг» в присутствии подростка пятнадцати лет, считай, полностью завладел его вниманием. Почему? Хотел бы я знать…

В качестве примера невролог предложил простую арифметическую задачку. Он показал мне четыре предмета – в нашем случае это были четыре журнала – и велел их посчитать. Я сказал, что журналов четыре. Он спросил: «Ты их считал?» Я ответил, что нет, потому что и так видно, сколько. У меня возникло сомнение в том, что мужичок – невролог: он больше походил на пациента с восьмого этажа, где в нашей клинике располагалось психиатрическое отделение. Он показал мне пять журналов и снова попросил сосчитать. Вдруг я поймал себя на том, что и впрямь считаю. Мой мозг не мог определить точное количество журналов на взгляд. Мужчина улыбнулся, и его глазки еще больше сузились: «Ты ведь считаешь, так?» Потрясенный, я сидел и молча смотрел на него.

Невролог объяснил, что наши 10 % мозга начинают считать предметы, когда их больше четырех. Однако, если упражнять мозг, можно активизировать часть потенциала. Для начала надо натренировать его приступать к счету с семи предметов, потом – с восьми. Так мы заставим мозг расширять способности и задействовать одновременно бо€льшее число нейронов, будем совершенствоваться понемногу и перестанем быть такими праздными. В итоге мы даже не заметим, когда наш мозг принимается за работу.

Я хотел знать больше, и невролог привел другой пример. Когда видишь девять человек одновременно, возникает ощущение, что перед тобой толпа. Наш мозг не придает особого значения собранию из восьми человек, а вот девять для него уже серьезная тусовка. Отсюда еще один способ совершенствования – приучить мозг воспринимать как толпу пятнадцать или даже двадцать человек.

Это все равно, что в гаджете изменить начальные заводские настройки, вшитые в серийном производстве. Но можно ли проделать то же самое с мозгом? Невролог ответил, что, поскольку мы имеем дело с мозгом, ни о каких «заводских настройках» речь не идет, любые изменения возможны.

Меня вызвали на томографию. Я знал, что, когда выйду из кабинета, моего собеседника в коридоре не будет. В больнице так происходит постоянно: стоит отлучиться на минуту, и тот, с кем ты сблизился, исчезает из твоей жизни.

Я выкрикнул ему на прощание: «Обязательно добьюсь, чтобы мой мозг заработал на 15 или 20 процентов!» Он улыбнулся в ответ. И в тот же момент, за доли секунды до того, как за мной закрылась дверь в кабинет КАТ (компьютерной аксиальной томографии), я ощутил глубочайшую печаль, исходившую от этого человека; почувствовал ее с такой неимоверной силой, что меня пошатнуло. Без сомнения, мой новый знакомый излучал какие-то мощные волны.

Я забрался в чрево томографа и, как было велено, замер в неподвижности. В тот же день я начал совершенствовать мозг. С тех пор всякий раз, когда он по привычке соглашается с чем-то общепринятым, я начинаю спорить и в ходе диалога корректировать ответ, который, по серийным настройкам, является правильным.

Со временем до меня дошло, что тот человек излучал не печаль, а великое счастье. Это мой мозг в соответствии со старыми «настройками» принял его потерянный и задумчивый взгляд за выражение печали. На самом деле это было счастье, огромная радость знать, что пятнадцатилетний мальчишка проникся верой в то, чему он посвятил свою жизнь.

Есть ли польза от этого открытия в повседневной жизни? Оно приносит не просто пользу, а реальный практический результат – ты перестаешь слепо подчиняться стереотипам и принимать поспешные решения. Задумайся о том, что ты думаешь. Не соглашайся с собственным мнением. Ищи другой ответ.

Ты способен усовершенствовать свой мозг. Мне, в частности, удалось приучить свой определять без счета шесть предметов. «Подумаешь, достижение!» – скажешь ты. Что ж, если у тебя получится лучше, будешь гордиться этим результатом, как я горжусь собственным.

И никогда не принимай на веру то, что запрограммировано серийно. Подвергай все сомнению и переосмыслению, и твоя жизнь наладится.