Обрученные с Севером. По следам «Двух капитанов» - Роман Буйнов Страница 12

Ночь, а вернее сказать, раннее утро стало для меня настоящим кошмаром. Пока разгружали самолет, я умудрился окончательно окоченеть. Расплата последовала незамедлительно: проснулся от невероятного озноба. Трясло буквально всего до кончиков ногтей. С огромным трудом дошел до кухни — руки и ноги отказывались подчиняться, в груди появился неприятный холодок. Пожалуй, никогда в жизни я еще не ощущал себя таким беспомощным Горячий чай с доброй порцией коньяка принес временное облегчение. Надев на себя все что можно, с головой накрылся одеялом, уже было начал засыпать, но тут стремительно полезла вверх температура, а потом холодный липкий пот. Как же это все некстати! Заболеть в тот момент, когда впереди самые трудные дни экспедиции — обустройство лагеря, налаживание быта, рекогносцировка —было бы непозволительной роскошью. Свалиться сейчас — значит подвести всю команду. Выручила многолетняя «привычка» болеть не более суток. Не подвела она и сейчас к обеду, собрав все силы, я был уже почти в форме.

Еще в Москве установка базового лагеря предполагалась на мысе Ниля острова Земля Георга. Около полудня четверо наших участников вылетели туда на вертолетную разведку.

Мыс Ниля был открыт и назван в 1880 году в честь английского арктического исследователя и врача Уильяма Генри Ниля, участника двух арктических экспедиций на Землю Франца–Иосифа под командованием шотландского яхтсмена Ли–Смита на паровой яхте «Эйра». Во время второй экспедиции на Землю Франца–Иосифа в 1881 году яхта была раздавлена паковыми льдами и затонула в трех милях от острова Нортбрук Протяженность береговой линии мыса Ниля около шести километров, ширина нижней террасы местами достигает ста пятидесяти метров. Какими‑то особенными достопримечательностями не отличается. Мыс как мыс, коих на архипелаге сотни.

После разведки лагерь решили установить в южной его оконечности, в двухстах метрах от поднимающегося ледника. Пляж здесь наиболее ровный и самый широкий на мысе, поэтому есть возможность поставить палатки, не забивая себе голову тем, что их рано или поздно смоет в море штормом. Отсюда будет очень удобно забрасывать группу на ледник, в сторону мыса Гранта. Рядом есть далеко не самый плохой подъем через каменный кулуар прямо к нависающим над головой скалам, которые тоже необходимо будет обследовать! В общем, начинаем установку и обустройство базового лагеря.

23 июля 2010 года.

Несколько последних дней писать дневник совершенно не было времени. Но, обо всем по порядку.

20 июля, когда вернулась вертолетная разведка, началась погрузка экспедиционного снаряжения на Ми-8. Тремя бортами, да еще с наружной подвеской, так как часть оборудования была негабаритной, нас закинули к месту установки базового лагеря. Вот и Земля Георга, самый большой и наименее изученный остров архипелага Земля Франца–Иосифа. За все время с Рождества Христова здесь побывало едва ли больше полусотни человек. Всего каких‑то пару часов назад на пестреющей зеленью лужайке, по уверениям наших разведчиков, было настоящее лето: полнейшее безветрие, ласковое солнышко, безудержная какофония птиц и звенящие трели ручьев. Но погода в Арктике в считанные минуты меняет свой норов. Сейчас стихия распоясалась не на шутку: жестокий колючий ветер, доходящий в порыве до тридцати метров в секунду, температура минус 2°С и неприятная липкая морось. Достать свою теплую экспедиционную одежду на погранзаставе я так и не успел, а по закону подлости ящик с моими вещами шел крайним бортом. Теперь до его прилета меня спасали теплой одеждой кто чем мог. В течение нескольких часов одиннадцать здоровых мужиков ставили спальную палатку — на таком ветру это занятие не из веселых. Порой даже возникали сомнения, удастся ли вообще ее установить в такую хмарь. Но другого выбора у нас просто не было: «вертушки» улетели, с моря надвигался густой туман, и на сегодняшний день помощи со стороны уже не будет. Как говорится: не будете копать — ямы не получится! А ошалевший от свободы ветер, поминутно меняя румбы, свежел, все крепче сжимал свои стальные объятья, достигая в апогее силы жестокого шторма. Вспененное, сине–свинцовое море клоками врезалось в низкий берег, протягивая к нам свои длинные руки. Установку лагеря мы заканчивали уже исключительно на кураже под надсадный стон стервенеющей вьюги.

Несмотря на непогоду и усталость, нам пришлось, тем не менее провести разведку местности вокруг лагеря на предмет наличия нежелательных «соседей». Для людей, имеющих хоть мало–мальский полярный опыт, белый медведь всегда незримо присутствует рядом. Следов хищников в окрестности мы, к нашему великому удовольствию, не обнаружили. Кое–где между камней попадались, правда, их старые «визитные карточки», но, судя по внешнему виду, оставленные, скорее всего, в прошлом году.

В базовый лагерь возвратились уже ближе к полуночи. Каким восхитительно вкусным показался нам тогда горячий чай без сахара, когда, накарячившись с палаткой, уставшие, но, вполне довольные сегодняшним суматошным днем, набились мы в спальный отсек. Увы, человечество почти разучилось радоваться простым вещам!

21 июля вьюга все еще пела нам свою заунылую полярную песню. Из палатки выходили только по хозяйственным делам и только в случае крайней необходимости. Бешено несущийся снег и буквально сбивающий с ног ветер. Мой охотничий карабин в пластиковом кофре с боеприпасами общим весом около десяти килограммов, лишь на минуту неосмотрительно оставленный на транспортном ящике, еще вчера улетал метров на пятнадцать! Но нет худа без добра. Так некстати испортившаяся погода позволила нам отоспаться после вчерашнего аврала — о том, чтобы ставить вторую палатку, можно было на время забыть, так как кухонная имела еще большую парусность, чем спальная. Заниматься парашютизмом на побережье Баренцева моря в ближайшие планы группы не входило, поэтому весь день мы вынужденно гоняли чаи и травили полярные байки.

Погода соблаговолила к нам только к обеду 22 июля. Беременные снегом тучи, освободившись от непомерной тяжести своего плода, наконец‑то умчались прочь, а на небосклоне появилось некое подобие солнца. Оценив по достоинству такой подарок природы, нам удалось произвести первую пешую разведку на мысе Ниля. Расстояние это около шести километров. Медленно продвигаясь к западу, мы с мальчишеским волнением осматривались по сторонам. Перед нами представала грубая красота этого сурового края, несущая во всем своем величии отпечаток незыблемой и неизменной вечности. Ледяное полярное море лениво перекатывало тяжелые серые волны. На отступившей полосе прибоя валялись принесенные невесть откуда стволы вековых деревьев, обвитые свежими лентами выброшенной недавним штормом ламинарии. В двух километрах от лагеря, среди изрезанной ручьями стены чернеющих скал, высоченной стелой устремлялся к небу остроконечный утес. Потеряв осторожность, престарелая серая туча зацепилась за шпиль неподобранным подолом, в раздумье остановилась на миг, но тут же ловко освободилась и продолжила свой бессмысленный путь на восток. Мы назвали этот утес в память английского исследователя этих мест «палец Джексона». И с моря и с берега он оказался прекрасным ориентиром. Заканчивался мыс Ниля большим ледником с длинной зоной образования айсбергов. Сюда не пристать на каяках и не забраться пешком. Значит это и есть конечная, а точнее, начальная точка отсчета. Мы углубились в поиски у подножья ледника. Здесь, на самой западной оконечности мыса, есть маленькая тихая бухта, очень удобная для причала на каяках, хотя и не совсем подходящая под описание в дневнике Альбанова: