Пеле. Исповедь влюбленного в жизнь - Пеле Страница 12

Что ждало меня в Сантосе? Справлюсь ли я? Все ли будет со мной нормально без присмотра любящих родителей? Как отметила мама, переезд таил в себе много волнений для ребенка. Мне было о чем подумать – о своих страхах, об опасности – но тогда я воспринимал все грядущие приключения со своей детской позиции. Кроме футбола я еще постоянно думал о том, что мне предстояло осуществить еще одну свою мечту: скоро я мог увидеть море! Я знал футболистов с картинок и наклеек, но мысль о том, что я побываю на море, казалась мне безумной фантазией – вы даже представить себе не можете, насколько это важно для ребенка, живущего в такой глуши. И в то же время я понимал, что мне выпал уникальный шанс исследовать жизнь. Я начал думать о своих обязанностях, и моя семья напомнила мне о многих из них. Мы собрались вместе тем субботним вечером и все делились со мной драгоценными мудрыми советами: дядя Жоржи, бабушка Амброзина, брат с сестрой и, конечно же, родители.

В воскресенье папа пришел меня будить еще затемно. Я встал так быстро, как только мог, и надел новую одежду. Бабушка растрогалась, а из-за нее расплакалась и сестра. На станции мне самому пришлось сдерживать слезы, когда я махал рукой на прощание маме и Зоке. Я пообещал папе: «Как только я заработаю немного денег, я куплю маме дом». Папа, который всегда был реалистом, деликатно сказал: «Пока не мечтай об этом, Дико». Я попытался уснуть в поезде, но не смог – эмоции переполняли меня.

Валдемар де Брито ждал нас на станции «Луз», как мы и договаривались. С ним мы поехали в Сантос на автобусе «Brazilian Express», компании, осуществлявшей перевозки между Сантосом и Сан-Паулу, чем она до сих пор и занимается. Пообедав в ресторане возле станции, мы продолжили путешествие навстречу моей судьбе. Меня поразили небоскребы в городе, а также красота дороги из Сан-Паулу в Сантос. Сан-Паулу расположен на плато, находящемся на высоте около тысячи метров над уровнем моря. Стоит подобраться к краю плато, то прямо перед спуском к побережью открывается захватывающий вид на леса и крутые склоны… Это зрелище зачаровывало.

Я не мог оторвать взгляда от пейзажа. Для такого провинциального мальчика, как я, это было даже слишком.

Первые уроки, которые Валдемар де Брито преподал мне на пути в Сантос, были великолепны. Он сказал мне играть так, будто я все еще в Бауру и просто пинаю мяч с друзьями. Валдемар посоветовал мне остерегаться звезд, играющих за «Сантос». Он уверил меня, что на первых порах абсолютно нормально чувствовать себя немного не в своей тарелке, однако клуб наполнен замечательными людьми, которые мне помогут адаптироваться. Мой наставник рассказал мне и о прессе. «Смотри, – сказал он настойчиво, – ты должен будешь делать еще кое-что очень важное. Ты не будешь читать газеты, и ты не будешь слушать радио». Я был благодарен ему и понял, насколько мне повезло, ведь мне напутствие давал тот, кто испытал все давление от игры на высочайшем уровне. «Особенно перед матчем никогда не читай спортивные газеты и не слушай радио». И на протяжении всей моей карьеры, да и даже после нее, я едва ли обращал внимание на СМИ. Конечно, если мне передавали, что где-то обо мне написали что-то хорошее, я читал. Это нормально. Но, как правило, я старался не беспокоиться о том, что говорили другие.

Слова Валдемара заставили меня почувствовать, что он верит в мой успех и что он не поставил бы на кон свое имя, если бы в нем сомневался. Наш разговор меня успокоил. А напоследок он сказал: «Никакого курения, никакого алкоголя, никаких женщин и никаких плохих компаний». Он явно серьезно относился к обещанию, данному доне Селесте.

С курением проблем не было. Год-два назад мы с друзьями сидели в пятидесяти метрах от дома, и один из них дал мне сигарету. В моем классе многие пристрастились, и я готов был к ним присоединиться. Я перестал следить за тем, не вышел ли кто из нашего дома, когда внезапно увидел отца, который шел мимо и сказал: «Привет», – как всегда улыбаясь, – и пошел дальше, никак не отреагировав на меня. Я выбросил сигарету, но был в шоке – я знал, что мог влипнуть. Друзья сказали мне не беспокоиться, и что отец наверняка не заметил, что я пытался курить. Я пошел домой и вскоре понял, как мои приятели ошибались. Разговор был простым: «Ты курил». И я ответил, что да, курил, но делал это всего несколько дней. Его следующий вопрос меня поразил: «Каков дым на вкус?» Я сказал, что вряд ли смогу его описать. Я не получил заслуженных оплеух. Папа – который всегда, на протяжении всей моей жизни, был мне другом – подошел ко мне, посмотрел в глаза и сказал: «У тебя есть талант. Ты можешь даже стать звездой футбола, но ты не добьешься успеха в этой профессии, если будешь курить и пить – твое тело попросту не справится». Он достал кошелек из кармана, дал мне денег и преподал мне еще один урок, который я никогда не забуду: «Если хочешь курить, ты должен покупать свои собственные сигареты, не побирайся». Тогда я снова увидел, как сильно он меня любил, и я знал, что он был прав. После того дня я не взял в рот ни сигареты. Я уверен, что меня спасли слова и этот жест моего отца. Возможно, если бы меня выпороли, я бы и не перестал курить… Телесные наказания – не всегда подходящий урок. Благодаря этому я стал еще больше восхищаться отцом – он был простым человеком, но при этом у него было чувство собственного достоинства и проницательность. Так что на этот счет Валдемару не стоило волноваться.

Но женщины? Как я мог о них не думать? Как нелепо просить об этом мальчика, которому уже почти исполнилось шестнадцать! Я был молод, силен, здоров и считал себя дамским угодником. А гормоны… С тех пор, как я начал играть в Бауру, я разделил свободное время на беготню с мячом и беготню за девочками. У меня даже было несколько романов, детских влюбленностей, через которые все проходят. Была одна девочка, которая мне очень нравилась, но вскоре ее отец положил конец нашим отношениям – он однажды пришел в школу и отругал ее за то, что она со мной гуляла. «Чем ты занимаешься с этим negrinho?» – закричал он. Тогда я, пожалуй, впервые лично столкнулся с расизмом и был шокирован. Моя подруга была белой, но мне и в голову не приходило, что кому-то может не нравиться цвет ее или моей кожи. Когда отец девочки схватил ее за руку и уложил дочь поперек колена, я был так поражен, что не мог пошевелиться. Все наблюдали за происходящим и ничего не могли сделать. Потом я побежал домой и долго плакал. Больше она ни разу со мной не заговорила.

Но были и другие: Ивон, Неузинья, Самира – все они занимали особое место в моем юном сердце. Особенно Неузинья, сестра моего друга-японца, которой я годами восхищался еще до того, как мы начали встречаться. Я много ходил в кино, высматривая девушек, пришедших без парней. Не всегда все шло по плану, но было весело.

Зиньо, один из моих друзей, убедил меня пойти с ним в квартал публичных домов, чтобы получить первый сексуальный опыт. Мне было четырнадцать. Он рассказывал, как это замечательно, а я мог думать лишь о том, как бы не подхватить какое-нибудь венерическое заболевание, чего, к счастью, не произошло. Этот опыт принес мне больше беспокойств, чем удовольствия, но, по крайней мере, длилось это недолго.

Наверное, здесь мне стоит остановиться и объяснить, как люди себя вели в те годы, когда я был еще совсем мальчишкой. Отношения тогда ценились гораздо больше, чем сейчас, и огромную часть той информации, что сегодня привычно передается от старших к младшим, наши родители и не собирались нам передавать. Когда я говорю, что мой первый сексуальный опыт принес мне больше беспокойств, чем удовольствия, то это потому, что в те дни все, абсолютно все, считалось грехом. Нам не разрешалось ругаться в доме, мы обращались к родителям на «вы», мы никогда не видели отца в ванной, и, определенно, существовал целый ворох вопросов, которых мы просто не могли задать. Мы беспрекословно выполняли все, что говорили нам родители. Никаких обсуждений – делай, что говорят, и быстро!