Я был в расстрельном списке - Петр Филиппов Страница 12

Есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной я не уверен.

Альберт Эйнштейн

Через полтора года я перешел на работу автомехаником в воинскую часть, фактически небольшую автобазу на Васильевском острове. Она должна была в случае мирового конфликта подготовить наш военно-морской флот к ядерной войне. Абсурд? Ничего подобного. На автобазе стоял десяток грузовиков, оборудованных тентами. Для перевозки личного состава в кузове каждого были закреплены лавки. Недалеко от автобазы, на Большом проспекте Васильевского острова, находился подплав — нечто вроде военно-морского ремесленного училища для моряков-подводников. Ведь когда парня призывают на службу во флот, понятно, что ставить его к торпедному аппарату бессмысленно. Надо сначала заставить вызубрить, в какой последовательности по команде поворачивать ручки управления.

В качестве дополнительной нагрузки подплаву поручалось собрать офицеров Главного штаба ВМФ СССР, если поступит предупреждение об угрозе войны. Штаб находился на Дворцовой площади, где возвышается арка, известная всем по фильмам об октябрьском большевистском перевороте. Офицеры штаба жили в квартирах, разбросанных по всему городу. Когда приходил сигнал учебной тревоги, матросы-водители автобазы должны были в течение 10 минут завести грузовики и подать их к проходной подплава. Поэтому они спали одетыми. Мне вменялось в обязанность будить их по тревоге и выпускать в рейс.

В подплаве тоже звенел тревожный звонок, из проходной горохом высыпались матросы. У каждого — бумажка с адресом квартиры офицера, которому он должен вручить приказ «немедленно любым способом прибыть в штаб». В кабине грузовика рядом с водителем сидел мичман с картой города. Машина мчалась по заданному маршруту, в нужных местах тормозила, очередной матрос спрыгивал с грузовика. Найти определенный дом в чужом городе ночью было сложно. Но рано или поздно матрос добирался до квартиры офицера, будил ее обитателей и передавал офицеру предписание явиться на войну. Исполнив миссию, матрос возвращался туда, где его высадили, в надежде дождаться грузовика. На обратном пути грузовик обычно собирал лишь треть гонцов. Остальные, задержавшись с поиском домов и квартир, вынуждены были пешком добираться до казармы.

Наивно было верить в то, что офицеры побегут ночью на Дворцовую площадь. Понимая, что это очередная учебная тревога, они не торопились. Осознавали формализм этих тревог и адмиралы, приезжавшие ночью проверять готовность к войне нашей автобазы. Поскольку командир нашей части спал дома, а на автобазе из начальства находился только дежурный механик, фактически его и проверяли. Получалось, что именно от него зависела оперативная готовность советского флота к войне. Когда такая проверка боеготовности выпала на мое дежурство, я не удержался от вопроса адмиралу: «В Ленинграде с 2 до 4 часов ночи мосты разведены, с Васильевского острова в другие районы не попасть. Вы нагрянули к нам с тревогой, когда мосты уже сведены. А если бы тревога была настоящей, скажем, в 3 часа ночи? — Не вашего ума дело, в 3 ночи война не начинается. Исполняйте свои обязанности».

Эта история о зря призванных на службу матросах-водителях и глупых учебных тревогах — лишь маленькая толика военно-номенклатурного безумия. Но она показывает, до какого маразма могут доходить чиновники в погонах и без них. Преподаватели, описывая студентам жизнь в СССР, должны честно рассказывать, о том, сколько сил и средств СССР вкладывал в бессмысленные оборонные проекты, сколько производилось ненужного оружия и как от этого прозябал в нищете народ. Жаль, что этот маразм сегодня возвращается. Телевидение опять насаждает идеологию осажденной крепости. Вновь мы противостоим всему миру, вновь раздуваются расходы на оборонку, вновь собранные с народа налоги идут на генеральские прихоти в ущерб образованию и здравоохранению. Когда же мы вырвемся из этой безумной колеи?