Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946 - Дмитрий Ломоносов Страница 12

Шла гражданская война в Испании. Всеобщие симпатии были на стороне испанских республиканцев. Газеты пестрели звучными названиями испанских городов: Мадрид и Теруэль, Валенсия и Толедо, Гвадалахара и Сарагоса; именами деятелей республики: Ларго Кабальеро, генерал Миаха, Долорес Ибаррури… Лозунг «No pasaran!» звучал как бы на родном языке. Вошли в моду пилотки, подобные тем, что носили солдаты Испанской республики.

На карте Испании, вырезанной из какого-то журнала, я отмечал линию обороны республиканцев. Вначале проходящая через окраины Мадрида, она откатилась южнее. Победа республиканцев, поддерживаемых отрядами добровольцев из многих стран, казалась близкой. Но затем территория республики стала неумолимо сокращаться, вскоре она оказалась разрезанной на две части: Германия и Италия открыто вступили в конфликт на стороне режима Франко.

После принятия Лигой Наций резолюции «О невмешательстве в дела Испании» были отозваны отряды добровольцев со всего мира, сражавшиеся в рядах республиканцев, однако Италия и Германия этой резолюции не подчинились. В результате республика потерпела поражение, и в Испании на много лет утвердилась диктатура генерала Франко. Тысячи эмигрантов прибыли в СССР, появились детские дома для детей республиканцев, погибших в гражданской войне.

Испанцы пережили в СССР Великую Отечественную войну, в которой принимали активное участие. Только в конце 60-х годов они смогли вернуться на родину благодаря амнистии, объявленной Франко.

После кровопролитных конфликтов на озере Хасан и у реки Халхин-Гол отношения с Японией, к тому времени оккупировавшей Маньчжурию, были уже на грани войны.

Победы над японцами в этих конфликтах трактовались как свидетельство явного превосходства нашего оружия, военного искусства и психологического превосходства наших бойцов — защитников родины над солдатами армий агрессоров, а также как свидетельство готовности к победе над потенциальным врагом, под которым весьма прозрачно подразумевалась нацистская Германия.

Неизбежность предстоящей войны с Германией и ее союзниками — Италией и Японией — осознавалась всеми. Гитлеровская Германия и ее союзники действовали все более агрессивно. Международное сообщество в лице Лиги Наций демонстрировало свою беспомощность в попытках остановить агрессоров с помощью осуждающих резолюций.

Широкий отклик в обществе вызвал чехословацкий, кризис. Самоотверженная борьба президента Бенеша со все более ужесточавшимися требованиями Гитлера находила вполне искреннее сочувствие.

Как мне помнится (хотя не исключаю, что на самом деле было иначе), между СССР и Францией существовал договор о взаимопомощи, такой же договор имела с Францией и Чехословакия. Выходило, что, если, в случае нападения Германии на Чехословакию, Франция вступит в войну на ее стороне, СССР будет действовать в союзе с Францией против Германии. Говорили, что СССР готов был к этому и согласовывал с Польшей возможность пропуска своих войск через ее территорию, так как общей границы с Чехословакией у нас не было. И якобы Польша отказала в этом. Но необходимость в таких действиях уже миновала, так как последовало общеизвестное Мюнхенское соглашение, которым Англия и Франция предоставили Гитлеру свободу действий в отношении Чехословакии. В газетах появились карикатуры Бориса Ефимова и Кукрыниксов на Чемберлена и Даладье, пресмыкающихся перед Гитлером.

Сначала была захвачена Судетская область Чехии, затем оккупирована вся страна, превращенная в протекторат Чехия и Моравия и марионеточное государство Словакию. Италия и Япония, образовавшие с Германией Антикоминтерновский пакт и военно-политический союз ось Рим — Берлин — Токио, также доказывали на деле свою агрессивность: Италия захватила Абиссинию и претендовала на захват Албании. Япония, создав марионеточную империю Маньчжоу-Го, постепенно расширяла свои владения в Китае.

В стране проходили собрания и митинги, на которых осуждалась агрессивная политика фашистской Германии и стран оси при попустительстве им стран англо-французского блока. На экранах шли фильмы, рассказывающие о зверствах фашизма. Почему-то особенно запомнился мне фильм «Профессор Мамлок», рассказывавший о преследовании евреев и пропаганде расового превосходства германской нации над «неарийскими», к числу которых якобы причислены и славянские народы.

Неизбежность предстоящей большой войны становилась все более очевидной. Один из лучших довоенных кинофильмов «Три танкиста» уже открытым текстом говорил о войне с Японией: «И летели навзничь самураи под напором стали и огня».

И вдруг, совершенно неожиданно и необъяснимо, вызвав всеобщее недоумение, появилось сообщение о переговорах с Германией о заключении Пакта о ненападении. Отныне Германия объявлялась дружественной державой, а Англия и Франция — колониальные империалистические государства — врагами Германии, вынашивающими агрессивные устремления в отношении СССР.

Мне запомнилась статья в одном из журналов, иллюстрированная картами, в которой подробно рассказывалось о формировании на территории Сирии, Ирака и Палестины мощной военной группировки под командованием французского генерала Вейгана, нацеленной на советское Закавказье.

Газеты и журналы за один день резко изменили тон: Германию уже не называли фашистской и вражеской страной.

В журнале «Техника — молодежи» печаталась с продолжениями приключенческая фантастическая повесть, в которой действовали немецко-фашистские агенты и диверсанты, а мужественные молодые советские патриоты, рискуя жизнью, вступали с ними в противоборство. А в следующем номере, в очередном продолжении повести, немецко-фашистские агенты вдруг превратились в агентов врагов Германии, действовавших с целью подорвать дружбу советского и германского народов.

Я, как и все мои сверстники, был убежден в том, что Красная армия, в свое время устоявшая перед интервенцией четырнадцати государств, руководимая командирами, имеющими опыт Гражданской войны, вооруженная современной военной техникой, способна устоять и перед агрессией Германии и Японии. Произошедший вдруг поворот на 180 градусов, когда только что считавшиеся злейшими врагами и агрессорами превратились в друзей и миролюбцев, показался и мне неожиданным и совершенно неоправданным.

На этом фоне хотелось бы упомянуть об отношении к армии. Возможно, так было в моем круге общения, но мне казалось, что армию в народе любили. Служба в армии представлялась действительно почетной, и, когда наступал срок очередного призыва, призывники шли на призывные пункты если и не очень охотно, то все же без неприязни. Может быть, я ошибаюсь, но мне казалось, что объяснялось это следующим.

Основную массу призывников составляли крестьяне, уровень образования был крайне низок, в лучшем случае 3–4 класса сельской школы или курсы ликбеза. В армии они действительно многое познавали, многому обучались. Возвращавшиеся из армии, одетые в новенькую форму, обладавшие приобретенной «выправкой», они сразу же резко выделялись на фоне своих земляков и вызывали у будущих призывников желание быть на них похожими. Ну а уж успех у прекрасного пола им был обеспечен.

Иной, чем сейчас, была общая атмосфера в армии.