История любви в истории Франции. Том 3. В интимном окружении королев и фавориток - Ги Бретон Страница 12

Перепуганный лютнист буквально окаменел и распростерся всем телом, стараясь собою, точно щитом, прикрыть королеву Наваррскую.

Животное, сильно заинтригованное, приблизилось, обнюхало лежащих на траве, которые не смели пошевелиться, и своим огромным языком лизнуло Марго в лицо. Молодая женщина едва не лишилась сознания (что, конечно, было бы ужасно, принимая во внимание обстоятельства), но тут шумная компания крестьян появилась на поляне, и одним гигантским прыжком олень скрылся в лесу.

В то же время на поляну выехали несколько всадников в полном охотничьем снаряжении.

— Он побежал туда, господа, — объяснил один из крестьян. — А сначала он лизнул эту прекрасную даму, которая сильно испугалась.

Потом, повернувшись к Маргарите и Гийому, по-прежнему лежавшим в той позе, в какой их застал олень, крестьянин добавил:

— Вы можете встать, он убежал. Крайне смущенные, любовники обратились к охотникам с несколько натянутой улыбкой:

— Спасибо! — пробормотал Гийом. — Спасибо!

И, как говорит мемуарист, поведавший этот исторический анекдот, «лютнист и королева Наваррская, оставаясь прижатыми друг к другу и напоминая животное о двух спинах, хотя Гийом Распо давно лишился всяких сил, не решались подняться из боязни обнаружить свой срам».

Тут только и всадники, и крестьяне поняли наконец, в каком критическом положении оказались Марго и ее любовник, и всех их охватил такой неудержимый и громогласный хохот, что на этот смех сбежались многие дамы из свиты.

Узнав королеву Маргариту, молодые женщины кинулись к ней:

— Вы не ушиблись, Мадам?

Всадники же со смехом отвечали, что если и можно говорить о боли, то об очень приятной, и рассказали все приключение в деталях. Чтобы заставить их покинуть место происшествия, пришлось намекнуть им, кто такая Маргарита.

Страшно испугавшись, они тут же пустили коней в галоп, а крестьяне, дрожа, бросились врассыпную и исчезли в зарослях…

И только после этого любовники смогли «привести себя в порядок, принять невинный вид собирателей цветочков» и вернуться к своей карете.

Эта история, о которой сразу узнали все участвовавшие в путешествии, изрядно повеселила любителей сплетен, привела в негодование Екатерину Медичи, расстроила канцлера Пибрака, который был влюблен в Маргариту, но отнюдь не прервала ее связь с лютнистом…

В дальнейшем путешествие продолжалось без осложнений, и 2 октября королева Наваррская встретилась со своим мужем в городе Ла-Реоль. Отметив, что Генрих не выказал особой радости при виде своей супруги, Екатерина Медичи выдвинула вперед м-м де Сов. Однако эта по-прежнему восхитительная женщина больше не нравилась Беарнцу. Он вежливо поздоровался с ней, бросив при этом взгляд на девиц из Летучего эскадрона, которые в надежде понравиться вились перед ним, точно преданные таксы. И вдруг глаза его вспыхнули. Он увидел среди этой стайки красавиц на удивление красивую брюнетку, которую звали м-ль Дейель.

Эта юная особа с бархатистым взглядом была гречанкой. Ее экзотическая красота пришлась по вкусу Наваррцу, и он тут же без всякого стеснения заявил теще, что у нее в свите есть одна из самых красивых девушек, каких он когда-либо встречал в своей жизни. Потом он взял жену за левую руку, м-ль Дейель за правую, сказал, что очень устал, пока добирался в Ла-Реоль, и потому собирается немедленно отправиться спать.

Маргарита расположилась в одной комнате, молодая гречанка в другой, а Генрих всю ночь только и делал, что сновал между ними, одетый более чем легко.

Наутро у каждой был довольно помятый, но довольный вид.

Впрочем, в своих «Мемуарах» Маргарита Наваррская признается: «Король, мой муж, сильно влюбился в Дейель, что, однако, ему не помешало и мне оказать честь и проявить дружеское расположение, о каком я только могла мечтать…»

* * *

После длительного пребывания в Тулузе, 15 декабря 1578 года, Маргарита въехала наконец в Нерак, свою столицу.

Старый замок, принадлежащий дому Альбре, был далеко не так благоустроен, как Лувр. Не было в нем и привычного веселья. Принцы-гугеноты, окружавшие Генриха Наваррского, отличались суровым нравом, демонстрировали сверх добродетель и презрительное безразличие к увеселениям.

Марго же, наоборот, обожала роскошь, удовольствия, балы, и потому она решила, не откладывая в долгий ящик, изменить тягостную атмосферу, царившую в Нераке.

Сразу же по своем приезде она устроила несколько веселых танцевальных вечеров, во время которых Гийом Распо и его друзья привели наваррцев в замешательство, сыграв для них танец «Вольта» в новом трехдольном размере, от которого Генрих III был просто без ума и который немцы впоследствии окрестили Walzer, прежде чем он распространился повсюду под названием «вальс»…

Так как первые танцевальные вечера пользовались очень умеренным успехом, девицам из Летучего эскадрона было поручено как следует расшевелить протестантов. И им это удалось гораздо лучше, чем упомянутому танцу, потому что все они были восхитительны и славились способностью зажечь самых целомудренных. «В результате, — пишет один хронист, — дворяне очень быстро переняли привычку, танцуя с дамами, все чаще класть руку значительно ниже талии, хотя все, что было выше, выглядело не менее аппетитно». Короче, под благотворным влиянием Марго замок в Нераке очень скоро превратился в настоящий дом терпимости, а единоверцы Наваррца, избавившись от своих комплексов, научились видеть жизнь в ином свете.

Сюлли рассказывает в своих «Мемуарах»: «Отныне для придворных любовь стала самым серьезным занятием; смешение двух королевских дворов, ни один из которых не уступал другому в галантности, привел к неожиданному для всех результату: придворное общество безоглядно отдалось удовольствиям, пирам и галантным празднествам».

Неудивительно, что такая атмосфера сильно влияла на речь людей. Любые шутки, даже самые развязные, считались приемлемыми. Однажды кто-то сказал Екатерине Медичи (у нее была репутация любительницы мужчин хорошего телосложения, «то есть мужчин, имевших инструмент любви значительных размеров»), что протестанты дали самой большой пушке прозвище «королева-мать». Флорентинка поинтересовалась, почему.

— Потому, — ответили ей, — что у этой пушки самый большой калибр, да и сама она больше всех остальных орудий.

Екатерина не только не обиделась, но еще и посмеялась от души над этой более чем грубой шуткой.

* * *

Зима прошла для придворных в бесконечных увеселениях, и королева-мать попыталась воспользоваться всеобщим хорошим настроением и заставить вождей гугенотов принять ее условия мира. Улыбающаяся, постоянно в веселом расположении духа, она производила впечатление открытой и честной, и трудно было поверить, что в это же время втайне она замышляла такие махинации, секрет которых был ведом только ей. Ока надеялась, что, увезя м-ль Дейель обратно в Лувр, сможет заманить Наваррца в Париж и тем самым внести раскол в лагерь протестантов.