Гнев Нефертити - Жеральд Мессадье Страница 12

Сменхкара, в свою очередь, был удивлен не меньше: как Панезий, слуга враждебного и ненавидимого всеми присутствующими здесь культа, так быстро примкнул к верховным жрецам Амона-Ра и Пта, которые испытывали к нему нескрываемую неприязнь? Затем он улыбнулся в бороду: в сущности, все эти высокопоставленные служители сговаривались, как воры на ярмарке. В создавшейся ситуации, когда приходилось срочно что-то решать, они забыли обо всех своих выдуманных или настоящих распрях.

Последний раз он видел Хумоса и Нефертепа во время ритуала прощания с умершим царем. Но он хорошо знал их, поскольку отвечал на их жалобы по поводу урезания подношений и землевладений. В его официальных ответах было ровно столько благосклонности, сколько позволял проявлять Эхнатон, но он прилагал к официальным письмам личные послания, в которых уверял верховных жрецов в том, что не безучастен к их трудностям. Это все, что он мог себе позволить, учитывая ненависть Эхнатона к недобросовестным служителям культов и свое недоверие к ним.

Хотя Эхнатон ввиду ухудшающегося здоровья доверил ненаглядному братцу существенную часть дел царства, он постоянно наблюдал за ним, поводя своими лисьими глазами. Что же касается их трудностей — помет обезьяны и сопли мангуста на них! — их надуманные претензии возникали оттого, что им больше не доставалось дани, поступавшей от завоеванных народов, по той простой причине, что не было больше никаких завоеваний.

Все уселись полукругом перед бывшим регентом. Сменхкара смотрел на них. Он больше не сомневался в их подлинных намерениях. Эти двое, Хумос и Нефертеп, являлись одними из настоящих хозяев долины, некоронованными правителями царства, а Ахетатон был всего лишь оазисом, созданным Эхнатоном. В этой ситуации они представляли и все остальные культы.

Эхнатон еще при жизни отца, Аменхотепа Третьего, будучи в Гермополе, открыто возмутился наглостью стремящихся к обогащению жрецов и размерами получаемой ими доли военных трофеев. Вершиной бесстыдства было то, что они затем одалживали эти деньги Царской казне для финансирования очередных военных кампаний, к тому же они поддерживали только те кампании, которые должны были обогатить их. Великие жрецы? Ха! Скорее дельцы, среди которых встречались и отъявленные негодяи.

Неоспоримым был тот факт, что их поддерживала знать и крупные землевладельцы, чьи связи были прочнее укрепительных сооружений. Эхнатон сначала не обращал на них внимания, затем лишил их всех полномочий, а в итоге начал уничтожать их богов. Так возник культ единственного божественного Атона, Солнечного Диска. Доходы от культа четко контролировались Эхнатоном с помощью Первого слуги Атона, Панезия. Царь воздвиг храмы, посвященные Атону, и построил неподалеку от них город Ахетатон.

Несмотря на это, Эхнатон и Сменхкара отлично знали, что почитатели других богов не приняли культ Атона, оставаясь верными Амону, Апису, Хорусу — тем богам, благодаря служению которым обогащались великие жрецы. Эти культы сохранились.

Лучшим доказательством тому было то, что их служители ужинали сейчас с наследником своего злейшего врага.

За какое-то мгновение, пока они смотрели друг другу в глаза, Сменхкара вспомнил ярость своего брата, когда тот понял, что проиграл и реформа системы не удалась. Позднее он благодарил себя за проявленную мудрость. Будучи по натуре более миролюбивым, он научился договариваться с противниками новой веры, ведь их средства были необходимы для финансирования военных кампаний. Сменхкара пытался смягчить жестокую политику брата. Но из-за ненависти жрецов, вызванной отсутствием подношений, армия оказалась неспособной сохранять господство на юго-востоке. Заявления жрецов были резкими: «Ты хочешь уничтожить культы наших богов в угоду Атону? Очень хорошо! Тогда мы подорвем твое могущество!» Месть жрецов привела к упадку военной мощи царства.

Сменхкара вздохнул, сделал собравшимся знак рукой и сел первым, как если бы он все еще был регентом. Остальные присели на корточки вокруг стола. Тхуту организовал настоящий пир.

Взгляды гостей блуждали какое-то время по потолку зала. Хумос заметил документ, который болтался в воздухе над обеденным столом. Жрец удивился и даже возмутился, так как узнал царскую печать. Тхуту весело сообщил ему, что этот только что доставленный папирус освобождает его от обязанностей придворного. Хумос и Нефертеп оцепенели. Присутствие Сменхкары окончательно запутывало ситуацию. Единственным, кто мог отстранить придворного, был взошедший на трон царь. Но этот человек сейчас спокойно сидел рядом и улыбался.

— Неполный Царский совет вчера вечером провозгласил Нефертити преемницей трона ее супруга, — объяснил Сменхкара, — и первое, что она сделала, — это устранила нашего уважаемого Тхуту.

Хумос едва не поперхнулся. Нефертеп вытянул шею, чтобы лучше видеть Тхуту. Сейчас он был похож на жабу, готовящуюся проглотить огромную муху.

— По приказу Нахтмина военный отряд не допустил меня в царские покои и конюшни. Очевидно, этого потребовала Нефертити. По крайней мере, так объяснил ситуацию Уерсеф. И Тхуту любезно предложил мне расположиться в его гостеприимном доме.

— А она действует быстро, — заметил Панезий. — Царица срочно послала за мной. Когда я пришел, она была в обществе своего отца Ая, Майи, Царского писаря, Нахтмина и Пентью. В руках у Майи было перо, которым он записывал решения Царского совета. Чернила даже еще не высохли. Нефертити сообщила мне, что Царский совет провозгласил ее регентшей до тех пор, пока принц Тутанхатон не достигнет совершеннолетия. И она потребовала, чтобы я подписал решение. Мне оставалось только подчиниться.

«Зная о действиях Нефертити, Панезий тем не менее ничего не сообщил своим друзьям, — сделал вывод Сменхкара. — И меня тоже не предупредил. Без сомнения, он любитель сюрпризов».

У Хумоса было искаженное гневом красное лицо. Тхуту испугался, что у жреца может случиться припадок.

— Я заметил, что на документе отсутствует подпись регента, — продолжал тем временем Панезий, повернувшись к Сменхкаре. — Ай сказал мне, что это не имеет никакого значения, так как он был главой Царского совета при предыдущем правителе.

Это было что-то новое. Перевернув все с ног на голову, Ай сделал свою дочь законной регентшей.

Еще раз Сменхкара спросил себя, что же за игру ведет Панезий? С одной стороны, он признал регентство Нефертити, а с другой — присоединился к лагерю ее врагов. Теоретически он должен быть на стороне регентши, ведь она была гарантом его привилегий. Прекрасно сознавая всю опасность своего положения из-за двойной игры, он все же надеялся удержаться на плаву.

Хумос в гневе ударил себя рукой по бедру — совершенно не по протоколу.

— А что там делал Пентью? — выкрикнул он. — Ведь он всего лишь Царский целитель и не является членом Царского совета!

— Нефертити в срочном порядке ввела его в состав Совета. Точно так же она восстановила Нахтмина в должности Царского советника, — пояснил Панезий.

— Я думаю, что она на этом не остановится, — спокойно произнес Сменхкара. — Ну что ж, посмотрим! Я не удивлюсь, если она будет коронована до истечения семидесяти дней.