Рим. Цена величия - Юлия Голубева Страница 12

Глаза Калигулы слипались, спать после чудной ночи хотелось больше жизни, но он, вернувшись во дворец, отдал приказание приготовить тогу и послать за Макроном. Уснув, он мог пропустить благоприятное время для разговора с Силаном и дать Юнии повод волноваться, что он не сдержит слова.

Восторг и восхищение переполняли его, сердце сжималось в сладостной истоме, стоило вспомнить блаженство близости с возлюбленной после долгого перерыва. Боль, горечь разлуки и оскорбления проклятого Тиберия стерлись в памяти, освободив место безоблачному счастью. Время в ожидании Макрона пролетело незамеченным, но, кинув взгляд на солнечные часы, Гай ужаснулся.

Макрон явился недовольный и заспанный. Волосы торчком стояли на голове, тога была измята и в пятнах. Увидев его, Калигула выругался:

– Ты сошел с ума, Невий. Мой раб не передал, зачем я вызвал тебя?

– Я и слушать не стал, еле продрал глаза. Вчера Луций Лициний закатил славную попойку. Какие были танцовщицы! Одна выжала из меня все соки, я не в состоянии был шевельнуться. Рабы отнесли меня домой, я даже не мог сам передвигаться. Но где ты пропадал вчера? Мы голову ломали, послали рабов разыскать тебя. Так что случилось? Чего ты поднял меня в такую рань? – Макрон плеснул себе воды и, выпив, поморщился. – Начинает просыпаться аппетит.

– Мы едем договариваться о моей помолвке. Я собираюсь жениться. – Калигула подозвал раба: – Немедленно тогу для Невия, парикмахера и массажиста.

– Гай, я не верю своим ушам! – вскричал Макрон. – Ты сошел с ума! Ведь еще вчера ты был свободен как ветер и ни о чем подобном не помышлял. Кто она?

– Дочь Марка Юния Силана.

– Кто такой этот Силан? Первый раз слышу это имя. Он из Юниев или их вольноотпущенников?

Калигула недовольно поморщился:

– Тиберий вернул его с семьей из ссылки. Еще при Августе Силан был сослан за связь с его дочерью. А я собираюсь жениться на его единственной дочери. Много лет я уговаривал Тиберия вернуть ему гражданство.

– Калигула, я всегда считал тебя разумным человеком, а у тебя, оказывается, не все в порядке с головой. Ты хоть видел ее?

– Она прекрасней всех наших признанных красавиц. К тому же я знаком с ней еще с детства. Юния – лучшая девушка на свете. Ты сам поймешь, когда ее увидишь.

Волосы Макрона привели в порядок во время этого разговора, и двое рабов принялись драпировать его новую тогу. Калигула, уже готовый к выходу, насмешливо смотрел на него:

– Проснись же, мой друг. Твои глаза, вижу, точно присыпали песком, ты не можешь поднять веки. Я тоже не спал всю ночь.

– Надеюсь, это время ты провел так же весело, как и я.

– Невий, что у тебя на уме? Я встречался со своей невестой после долгой разлуки, и мы беседовали всю ночь. – Калигула решил умолчать об остальном. Не хотелось никому признаваться в истинных чувствах.

– Странный ты сегодня, Гай. Всегда с восторгом расписываешь любовные утехи даже с известными матронами, а тут молчишь как убитый. Ни за что не поверю, что ты проговорил с ней всю долгую ночь. – Возмущению Макрона не было предела.

– Отстань, Невий, – ответил Гай.

Наконец они уселись в носилки, где Серторий сразу уснул. Храп его раздавался всю дорогу. Гай еле разбудил его, когда они подъехали к дому Силана. Раб-привратник впустил их.

– Гай, я смотрю, ты и вправду сумасшедший, – заговорил проснувшийся Невий, – подарить невесте дом Ливии! Ты… ты… у меня просто нет слов.

Их встретил Марк Юний Силан. Он сильно смутился, увидев наследника императора в сопровождении префекта претория. После взаимных приветствий приехавших проводили в триклиний, где подали вино и завтрак.

– Я польщен возможностью видеть у себя таких именитых гостей, – сказал Силан, завязывая разговор.

– Марк Юний, – произнес Калигула, – я пришел договориться о дне помолвки с твоей дочерью. Я уверен в ее согласии, она дала мне его много лет назад, когда вы гостили у моего отца в Антиохии.

– Никто не принял тогда всерьез ваши чувства, но она всегда помнила о маленьком Сапожке. – Силан поднял чашу с вином. – Давайте совершим возлияние богине Венере, которая так долго хранила вашу любовь.

Гости поддержали его. Неторопливая беседа тянулась еще с час под зевание Макрона. Калигула с неудовольствием поглядывал на него, чувствуя, что и самому невмоготу. Наконец они поднялись из-за стола и попрощались, договорившись о встрече в доме Силана назавтра в первом часу дня, самом благоприятном для обручения, и уехали.

– Калигула, ты, часом, не пьян? – поинтересовался Макрон, когда они уселись в носилки. – Ты женишься на старой девственнице и еще отказываешься от приданого. Я пришлю тебе лучшего лекаря, как только попаду домой. Почему я не видел ее? Ты обещал нас познакомить, ревнивый дурак!

– Спи, Макрон, и прекрати лезть в мои дела, – раздраженно сказал Калигула. – Юния должна быть уверена в моих чувствах, а не в том, что я беру ее в жены ради ничтожных сестерциев.

– Но их же миллион! Глупец! Ее отец скопил достаточно, прожив так долго в Египте. Сам слышал, он даже был назначен старейшиной.

– Да хоть двадцать миллионов, – ответил Гай.

– Я не узнаю тебя! И только не говори, что сегодня мы не встретимся ночью. Ты забыл, что мы собирались пойти в лупанар Лары Варус? Она купила чудных гетер, мне рассказал вчера сенатор Агриппа. Этот старый потаскун уверял, что им известен какой-то новый способ разврата.

Невий собрался выйти у дверей своего дома, но задержался, пока не услышал согласие друга.

– Только не вздумай никому сказать о помолвке. Я надеюсь на твое молчание, Макрон, – произнес Калигула и дал знак трогаться. Отъезжая, он услышал, как Невий кричит: «Энния! Энния!»

«Как же, будет она сидеть дома», – устало подумалось Гаю, прежде чем он закрыл глаза.