Князь Олег - Василий Седугин Страница 12

Олег шел среди других воинов, ощущая правым бедром тяжесть меча. Мечи были спрятаны под одеждой у всех норманнов. Он шел и ждал, что их обыщут при входе в крепость, налетит охрана и всех изрубят. Но этого не произошло. Тогда он предположил, что их заманивают в ловушку и уж в городе, окружив всей массой войска, устроят настоящую бойню. Но и в городе никто их не окружал, никто даже не поинтересовался, не прихватили ли они с собой оружия. И тогда он стал удивляться, что население Рима, в столь беспокойное и смутное время, когда феодал шел войной на феодала, город на город, графство на графство и когда по суше и морю совершали грабительские набеги и норманны, и арабы, и венгры, и бог знает еще какие народы, допустило такую доверчивость и наивность. Он насмешливо наблюдал, как жители вставали на колени перед распятием и священниками, крестились и возносили к небу молитвы. Молитесь, молитесь, с усмешкой говорил он про себя, скоро вы узнаете цену своего простодушия.

После отпевания норманны подняли гроб и понесли на кладбище, расположенное внутри церковной ограды. Возле могилы они поставили его на две скамейки, отошли чуть в сторонку. Епископ стал читать последние молитвы.

Вдруг крышка гроба открылась и из него с мечом в руках, сверкая блестящими латами, с громким криком выскочил Гастинг:

— Вы чего это, твари безмозглые, решили живого человека похоронить?

Смертельный ужас парализовал духовенство и прихожан. Никто не двинулся с места, словно зачарованные смотрели они на чудом воскресшего мертвеца. А «мертвец» несколько раз взмахнул огромным мечом, и епископ рухнул к его ногам, изрубленный вместе со служебником в руках. В ту же минуту норманны выхватили спрятанные мечи и закололи всех священников и знатных людей, а остальных оттеснили в церковь и заперли там, объявив пленниками. Потом норманны бросились к воротам, убили охрану и впустили остальных воинов. Начался повальный грабеж города…

Гастинг приказал привести к нему графа. Граф был поражен происшедшим, но старался сохранить достоинство. Он первым заговорил, задирая кверху клинышком бородку:

— Я выражаю протест против разбойничьего поведения вашего войска, ярл! Мы приняли вас со всей честью…

— Хватит разводить антимонию! — грубо прервал его Гастинг. — Ты мне лучше скажи, где скрывается папа римский, и как можно скорее проведи меня к нему. Иначе я тебе сейчас же отрублю голову или посажу на кол, чтобы тебя видели все жители города!

— Папы римского у нас нет и его никогда не было.

— Как не было? Ты хочешь сказать, что он в городе не е. цвет, а обитает в какой-то своей резиденции в окрестностях? Так покажи туда дорогу немедля!

— Папа живет в Риме, а это далеко отсюда.

— Постой, постой, так, по-твоему, это не Рим, а какой-то другой город? — стал догадываться Гастинг.

— Совершенно верно. Наш город называется Луна, и он расположен в неделе езды от Рима.

Гастинг тотчас утихомирился. Откинувшись на спинку кресла, он некоторое время молчал, видимо переживая потрясение от полученной новости. Потом встряхнулся, хлопнул ладонью по подлокотнику и сказал жестким голосом:

— Ну что ж, Луна так Луна. Тем хуже для нее! — И обращаясь к норманнам: — Грабить город беспощадно! Брать все, что можно! Не щадить никого! А этого графа… Графа повесить на церковной ограде!

Норманны рассеялись по городу, совершая настоящее опустошение. Тысячи жителей были захвачены в плен и приведены на корабли, их планировалось продать в рабство в том же Магрибе. Город был разграблен до основания. Корабли отяжелели от пленников и захваченного богатства.

Попировав неделю, норманны вышли в открытое море. Погода стояла солнечная, с легким попутным ветром, и норманны продолжали веселье на кораблях. Наиболее похотливые выбирали красивых пленниц и забавлялись с ними на палубе или в каютах. Пленниками были забиты трюмы, связанными они лежали на корме и на носу каждого корабля, Гастинг вез их в Магриб, чтобы после продажи взять курс на родину.

До Магриба оставалось сутки хода. Утром Олег встал выспавшимся и отдохнувшим. Но почему-то муторно было на душе, словно он совершил что-то нехорошее, поступил не так, как подсказывала совесть. Он постоял возле борта, наблюдая, как от судна расходились светло-зеленые волны, прикидывал в уме, что бы ему могло испортить настроение, но так и не пришел ни к какому выводу. Увидел Рольфа, присел рядом. Тот готовил какое-то блюдо из фруктов, мяса и пряностей.

— Для нее?

Рольф с улыбкой взглянул на него, во взгляде его была теплота и нежность, ответил тихо:

— Проснется, а я ей завтрак подам…

— Любишь, что ли?

— Она такая ласковая, преданная и искренняя… Словами передать невозможно, как я счастлив с ней…

Такой разговор между ними состоялся впервые. Олег вспомнил свою беседу с Эгилем, раздумчиво пожевал губами, проговорил:

— Я одобряю твой выбор.

Глаза Рольфа неожиданно увлажнились. Он сказал растроганно:

— Спасибо, друг…

Олег прошелся по палубе, по-хозяйски окидывая взглядом корабль. Все вроде бы хорошо, все на месте, корабль легко несся по голубому простору, а тревога в сердце не проходила. Видно, сказывалась усталость от долгих месяцев походной жизни, битв и сражений. Пора домой, на родину, в тишину и покой.

К вечеру стал крепчать ветер. Пошли волны с белыми гребешками. Олег приказал поставить на борта, специально изготовленные металлические стержни и протянуть веревку: если кто-то зазевается и его швырнет с палубы, он сможет ухватиться за нее.

Наступил вечер, быстро навалилась темнота, как это бывает на юге. На кораблях зажглись факела, и вскоре море кругом покрылось сотнями дрожавших, мерцающих огней. Ветер не только не стих, но еще больше усилился. Олег приказал развернуться носом на волну, посадил за каждое весло по три человека, сам встал за руль.

Вдруг перед носом драккара вздыбилась водяная гора; Олег зачарованно смотрел на нее, не в силах что-либо сообразить; она какое-то мгновение стояла, а потом стремительно кинулась на палубу, гулко ударила в палубную надстройку, мягко и сильно прижав Олега к ней; истерично закричали пленные на носу. Когда волна умчалась за корму, Олег увидел, что не осталось ни одного пленного, всех смыло в море.

С этого момента началось что-то страшное. В снастях завыл неистовый ветер, хлестко бились о мачту изорванные паруса. За бортом проносились глянцево-черные волны, настоящие холмы. Гребцы выбивались из последних сил, почти половина весел была сломана. Судно швыряло, как скорлупку. Мачту пришлось срубить.

К драккару приблизился какой-то корабль, оттуда, улучив момент относительной тишины, прокричали:

— Приказ Гастинга: выбросить в море весь груз и всех пленных!

Часть воинов спустилась в трюм и, подгоняя уколами мечей, выгоняла на палубу пленных; тут их подхватывали другие викинги и бросали в кипящую, бушующую черную бездну. Сопротивлявшихся закалывали мечами.