Тёмный рыцарь - Пол Догерти Страница 12

— Не встречался, но Майель упоминал эти имена.

— Ну да, уж он-то должен был упомянуть. — Старик прикусил губу. — Ладно. Уокин приобрел дурную славу, потому что посещал дома разврата и прочие притоны. Он явно тяготился обетом целомудрия. Вот тебе, Эдмунд, и пример того, каких людей мы иной раз принимаем в ряды ордена. Подозреваю, что верность обетам Уокин способен был хранить не больше, чем моя беспутная Тортоза. Так вот, нашего магистра более всего взволновали сообщения от соглядатаев, которых он держит повсюду. Кто-то из них как-то заметил, что Эрикто тайком пробиралась на подворье ордена. По сведениям соглядатаев она одевалась, как ведьма: на голове парик, все лицо размалевано, а платье сшито из вороньих перьев. У Тремеле не было иного выхода, кроме как усилить наблюдение за территорией нашего подворья. Подметили, что Уокин по ночам отправляется в город на свидания с женщинами, но затем против него выдвинули новые обвинения: он-де на самом деле водит дружбу с дьяволопоклонниками. Не знаю всех подробностей, но мне известно, что Уокина схватили, а келью его обыскали. Нашли улики, которые указывали, что он, возможно, принадлежит к той же колдовской секте, что и Эрикто. — Трассел шумно вздохнул. — Ты же знаешь, Эдмунд, орденские порядки. Провели тайное разбирательство. Уокина признали виновным, однако Тремеле не хотел, чтобы его наказывали здесь, в Иерусалиме. Он обратился к одному из старших рыцарей, англичанину Ричарду Беррингтону, и поручил тому вместе с двумя сержантами доставить Уокина обратно в Англию, где его могли хорошенько допросить и заключить навеки в темницу, а то и казнить. Все это держали в тайне. Несколько недель тому назад Беррингтон с двумя сержантами увез скованного цепями Уокина из города. Тремеле также вызвал из Лондона тамошнего магистра, Босо Байосиса, дабы пролить свет на некоторые обстоятельства. Но Тремеле все делает не так, как нужно. — Старик потер щеку. — Может быть, нужно было усилить охрану… Короче говоря, похоже, Уокин сумел улизнуть.

— Как?!

Трассел только покачал головой.

— Этого никто не знает, но очень может быть, что он бежал в Триполи.

— Только не это! — Эдмунд даже задохнулся от волнения. — Неужто такой злодей, как Уокин, приложил руку к тому, что там произошло?

— Злые языки поговаривают, будто бы ассасины непричастны к происшествию, зато причастен некий тамплиер-отступник. Потому-то Тремеле с таким старанием идет по следу ассасинов. Ему хочется возложить на них вину за гибель графа Раймунда. Если уж на то пошло, у нас нет никаких доказательств и никто не может толком сказать, что произошло на самом деле, кто виновен. Уокин? Старец Горы? Или какая-нибудь иная мусульманская группа, о которой нам пока вообще ничего не известно? Наши соглядатаи в Триполи докладывают, что убийство графа Раймунда могло стать просто предлогом для грабежа и разорения города. Уже поступают подробные отчеты. — Трассел развел руками. — По всему выходит, что дома некоторых купцов подверглись разграблению буквально сразу же после гибели графа. Но в итоге, Эдмунд, если ты спросишь меня, что на самом деле произошло в Триполи, я не сумею тебе ответить.

— А что же Беррингтон?

— Тремеле очень этим обеспокоен. Беррингтон — один из наиболее заслуженных рыцарей, его репутация безупречна. Он прибыл сюда и вступил в орден, а вместе с ним приехала красавица-сестра, леди Изабелла. Она поселилась в бенедиктинском монастыре у Ворот Ирода. Беррингтон, похоже, исчез бесследно. Тремеле полагает, что и его, и обоих сержантов Уокин убил при содействии своих сообщников из Иерусалима. Не удалось найти никаких следов Беррингтона, никто ничего даже не слышал о нем.

— А Эрикто?

— О, эта злобная ведьма! Она словно сквозь землю провалилась. Втайне это заботит Тремеле, но одновременно он и рад такому повороту дела. Главное — прекратились эти жуткие убийства. Тремеле поручил своим лазутчикам и целой армии информаторов вызнать, где мог спрятаться Уокин и что случилось с Беррингтоном.

— А что ты сам думаешь обо всем этом, Вильям?

— Я в замешательстве, по правде сказать. Кое-кто говорит, будто граф Раймунд весьма обеспокоился, прознав, что в городе творятся нечестивые дела и готовится зловещий заговор. Вот он и попросил защиты у Ордена рыцарей Храма.

— А он и вправду просил?

Трассел избегал смотреть Эдмунду в глаза.

— Не знаю, — проворчал англичанин. — Я вот сижу здесь на склоне своих лет и жую деснами, зубов-то не осталось. Я не знаю всей правды о том, что происходит. Nihil manet sub sole, как сказано в Книге Псалмов, «ничто не вечно под солнцем», а еще, — добавил он шепотом, — dixi in excessu omnes mendaces. [47]— Трассел выпрямился и схватил Эдмунда за руки. — Как бы то ни было, довольно о сплетнях! Забияка Тремеле сообразил, наконец, что происшествие в Триполи являет собой настоящую загадку. Никто так и не знает, за что же был подло убит граф Раймунд. И, право же, не слишком сердись на Тремеле. Он послал в Триполи тебя, потому что уважает. Ты из рода де Пейн, и для графа Раймунда это было знаком чести, оказываемой ему.

— А что тебе известно о Майеле?

Трассел улыбнулся одними губами.

— Мало что известно, однако на тебя Тремеле возлагает большие надежды. Благословенный Гуго побывал в Англии и основал там орденскую группу, так сказать, создал маленький плацдарм. А Тремеле хочет расширить этот плацдарм. Он и его советники решили отправить тебя в Англию, хотя сейчас ее и раздирает междоусобица. Король Генрих I умер, не оставив наследника мужского пола. Дочь его, императрица Матильда, добивалась престола, но ее притязания оспорил кузен, Стефан Блуаский. А уж ему самому бросил вызов сын Матильды Генрих Анжуйский, или Плантагенет, как его называют. На этом острове, — добавил Тремеле, — повсюду раздается звон мечей, и так длится уже восемнадцать лет. — Он откинулся на спинку кресла, разводя руками и поглядывая на Эдмунда. — Да пребудет с тобою Господь. Я же сказал сегодня достаточно.

Де Пейн откланялся и покинул гостеприимного хозяина. Прошел по длинному коридору, спустился по ступеням, столь углубившись в свои мысли, что невольно вздрогнул, когда его коснулась чья-то рука. Он быстро обернулся и увидел, как во сне, красавицу, которая пристально смотрела ему прямо в глаза. Женщина эта была среднего роста, облачена в синюю рясу послушницы ордена бенедиктинцев, лицо обрамлял белый головной плат. Она перебирала четки из слоновой кости.

— Приветствую вас, госпожа, — де Пейн отступил на шаг и поклонился.

— Прости, что напугала тебя, но я хочу…

— Госпожа, не стоит просить прощения. — Де Пейна поразила возвышенная красота женщины, белизна ее кожи и темно-синие глаза. Смеется ли она над ним, дразнит его или просто улыбается? — Госпожа, что же вам угодно от меня?