Война за пряности. Жизнь и деяния Афонсу Албукерки, рыцаря Ордена Сантьягу - Вольфганг Акунов Страница 12

К моменту прибытия дома Афонсу, его кузен Франсишку ди Албукерки уже разметил территорию под будущий форт, и теперь двоюродные братья Албукерки разделили между собой фронт строительных работ, которые было намечено завершить до погрузки очередной годовой партии пряностей на корабли.

Как обычно, дом Афонсу всецело посвятил себя выполнению поставленной задачи точно и в срок («джаст ин тайм», говоря «по-новорусски»). День и ночь трудился он, не покладая рук, со своими людьми, и очень скоро выяснилось, что он справится со своим участком фронта строительных работ раньше своего менее расторопного кузена. Данное обстоятельство вызвало у последнего столь сильную досаду, что он стал позволять себе резкие высказывания в адрес двоюродного брата, а поскольку дом Афонсу, отличавшийся довольно вспыльчивым нравом и не привыкший лезть за словом в карман, не оставался в долгу, отношения между кузенами стали обостряться день ото дня. Дело дошло до того, что они вообще перестали разговаривать друг с другом.

Естественно, кузены старались скрыть свой «семейный конфликт» от кочинского раджи, чуть ли не боготворившего своих новых белокожих союзников. Восседая на пышно разукрашенном слоне, раджа присутствовал при освящении нового португальского форта, начавшемся с торжественного римско-католического церковного богослужения и завершившемся пиршеством (или, говоря по-современному — банкетом). Вскоре после завершения банкета Афонсу направил бег своих кораблей в Квилон, где, в соответствии с полученными им в Лиссабоне инструкциями, планировал принять на борт ценный груз.

Тогдашний Квилон (Квиллон, Коллам), ныне — город в индийском штате Керала, был в описываемое время центром небольшого (по индийским меркам), но важного государства, взимавшего регулярную дань с огромного острова Цейлон (Шри Ланка) — «драгоценного изумруда, подвешенного к Индостанскому субконтиненту». В Квилоне еще не было мусульманской колонии, что в глазах португальцев представляло собой несомненное преимущество. Напротив, там с незапамятных времен существовал древний христианский храм, заложенный, по преданию, самим святым апостолом Фомой, учеником Спасителя и основателем Малабарской церкви. Следует заметить, что Квилон был процветающим портом в период пребывания у власти древнеиндийской династии Чера, правившей государством Крадангаллур (или, по-португальски, «Кранганур» ^[37]). Наряду с Паттанамом, Квилон, принадлежавший к числу древнейшим портов, расположенных на Малабарском побережье Индии, поддерживал торговые связи еще с Финикией и Древним Римом. Пряности, жемчуг, алмазы и шелк экспортировались через Квилон в Египет и Рим. Жемчуг и алмазы ввозились в государство Чера с Ланки-Цейлона и с юго-восточного побережья Индии. Правители Квилона поддерживали тесные торговые связи и с Китаем (откуда в Квилон и поступал упомянутый выше шелк для дальнейшего экспорта на Запад). В VII веке порт Квиллона был главным перевалочным пунктом на пути китайских товаров в Персию. Объемы торговли с Китаем снизились после 600 года, но снова выросли к XIII веку. Как бы то ни было, градоначальник Квилона оказал португальцам самый радушный прием, да и квилонский раджа, хотя и не имел возможности приветствовать их лично (ибо совершал в описываемое время военный поход против Виджаянагара), прислал послов с выражением своего монаршего благоволения и самых наилучших пожеланий бледнолицым.

Все складывалось настолько мирно, безо всяких трений, что злокозненный самурим, неусыпно наблюдавший через соглядатаев за происходящим из Каликута, счел необходимым вмешаться. Он предостерег квилонского наместника от слишком тесного сближения с португальцами — чрезвычайно опасными людьми, с которыми сам он, самурим, не желает иметь ничего общего. Свой полезный совет владыка Каликута подкрепил ценными дарами (а, выражаясь языком древнерусских книжников — «гостинцами» или «поминками») всем влиятельным квилонцам.

На поприще подкупа вельмож Квилона Албукерки, разумеется, не мог тягаться с самуримом. В силу нехватки средств, португальский капитан был попросту не в состоянии «перекупить» у каликутского владыки благосклонность квилонских магнатов («навабов», «набобов» — как кому больше нравится). Применять же политику устрашения он считал в сложившихся обстоятельствах недипломатичным. Оказавшись в безвыходной ситуации, дом Афонсу стал искать спасение в бесконечном обмене любезностями. Сам он подавал в этом пример своим подчиненным, приучая их вести себя на берегу безупречно, не подавая ни малейшего повода к жалобам со стороны местного населения.