Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - Василий Кравков Страница 112

1 мая. Погода ясная, но все еще холодно.

Послышалась отдаленная орудийная пальба; на вопрос, что случилось, отвечают солдатики: «Немец прилетел»; видели пролетавший неприятельский аэроплан.

Продолжается «мир на фронте и война в стране». Ошалелые от опьянения некоторым свалившейся с неба свободы, принимаемой большинством с точки зрения мотивов своих узколичных выгод, а не мотивов общего интереса, при зачаточном развитии истинно гражданских чувств у каждого, при очевидном для всех истощении материальных средств для продолжения войны, наши серые витязи за благо порешили больше не воевать, а перейти к братанию с противником. Установился фактически сепаратный мир, вопреки, по-видимому, здраво поставленной нашими союзниками задачи довести войну до обеспечения невозможности повторения людского кровопролития на многие годы в будущем, т.е. до сокрушения военной мощи Германии. Положение наше тяжелое: заключивши теперь же формальный сепаратный мир, матушка-Русь мало того, что совершит гнусно-предательский поступок в отношении союзников, обрушивши на них все тевтонские полчища, но рискует еще жестокой с их стороны себе отплатой, к[ото]рая, помимо прочего, может иметь последствием отвоевание ими у нас и Восточной Сибири, и Туркестанского края. И это все в такой момент, когда, соблазненные возвышенно-гуманными лозунгами революции, вслед за Украиной уже заявляют свои претензии на «самоопределение» в смысле чуть ли не полной независимости Крым и другие области нашего необъятного отечества! […]

2 мая. Погода ясная; тянет меня все время на солнышко погреться.

Прочел газетн[ые] сообщения об историческом торжественном заседании 27 апреля Государственной думы в ознаменование 11-го дня ее рождения. Отличные речи Львова, Шульгина ^[917], Церетели ^[918], Гучкова, Родичева ^[919]. Львов смотрит на русскую революцию не только как на национальную революцию, но и как на вселенскую, бросающую отблески и обязанную перекинуться на весь мир. С нетерпением будем ожидать встречных для нас революционных движений у наших противников. Сильная, правдивая и весьма печальная в выводах речь А.И. Гучкова: «на фронте мир, а война внутри страны», — надрывно заявил он… Пламенный Родичев на выкрики распоясавшейся галерки напомнил сидящим на ней о «правах и обязанностях гражданина»! Далее сказал он:«Граждане, республика бесконечно труднее монархии, потому что при республике необходимо повиновение закону всех и каждого, свободное, а не вынужденное… Чтоб жить в республике, нужно больше работать, чем работали при монархии». В ложах послышались восклицания: «Родичев никогда не льстил монархам — не унизился он и до лести перед толпой!» А толпа — толпа у нас еще самая дремучая!.. Каждый норовит растаскать только для себя Россию, разграбить ее. Тщимся строить жизнь по-новому, не заботясь о перестройке самих себя, об освобождении себя от самодержавно-полицейских навыков и привычек. […]

Немецкие знатоки России советуют предоставить Россию самой себе, чтобы она скорее дошла до состояния полного разложения, и она близка к нему. Не по душе мне оказалось «Дело народа», к[ото]рое, как и «Новая жизнь» и «Правда», являются поджигательницами свободы к анархии…[…]

3 мая. […] Ушел (а, может быть, «ушли» его?) Рузский. Вечером распространились тревожные слухи, будто уходят Брусилов и Гучков. Препечально! «Во время переправы — лошадей не перепрягают!» Старый инструмент, на к[ото] ром все-таки кое-как играли прежние музыканты — обновлен и перестроен, а играть на нем не оказалось умеющих… Виновато во многом узколобие наших военачальников ^[920], привыкших танцевать от печки воспитавшего их проклятого нагаечного царизма и в солдатах видеть только одних манекенов. Примеры, по-моему, непростительной бестактности ^[921] корпусного командира Миллера ^[922], к[ото]рого исколотили солдаты, Лечицкого, к[ото]рый счастливо удрал от такой же с ним расправы, и других.